Этого я не ожидал… Рыло натянул такую широкую улыбку, что казалось, будто вся кожа с его щёк уехала на затылок.

– Что писака, язык проглотил? Ваш народ – это хлипкие и сопливые дети, как я и думал…

– По рукам!

– Изволь пройти в мой кабинет, составим документ. А ну, разбежались по своим норам, пока я добрый!

Кнут лязгнул об пол, поставив точку в этом разговоре. Я смиренно последовал за господином.

– Знаешь, это место был свидетелем всяких интриг, но вот таких… Безголовых я особенно люблю.

– Заткнись уже…

– Ещё и дерзость, ты прямо красишь мой день, но знай, что я оторвусь над твоим телом вне зависимости от исхода.

Захлопнув дверь, вышел из-под мрака штор на пустую арену. Сжав газетный клочок трясущимися руками и поплёлся в свою каморку, в ужасе от неизбежной правды на печатном заголовке.

– Прости, старина. Я не смог уберечь твоё сокровище.

Газетные строки были пропитаны кровью.

«Изуродованное тело найдено на львиной улице города близь площади.

Приметы: пояс с изображённым на бляхе кромвелем, кожаные штаны. Лицо изуродовано так, что нельзя было разобрать ни его черты, ни даже форму.»

Слёзы катились по щекам, напоминая о смертной природе всего в этом мире. Свеча потухла, её фитиль полностью выгорел, словно подтверждая тему моих размышлений.

В комнату из-под двери вкатился конверт. Опять со мной затеяли шутку… Вскрыв конверт, я обомлел от новостей. Она жива! На конверте синяя печать с уголком. Утерев слёзы кулаком, я уверенным шагом покинул давящие стены.

Балаган на арене замер, когда увидел меня.

– Я знаю, что чужд для вашего мира и своим появлением почти разрушил его. Я прошу прощения. Не в моих силах изменить положение дел, но уповая на вашу веру, я клянусь, как когда-то отчизне, превзойти свои силы и утереть нос управителю Рыло.

Восторженный Эрик, лишившийся глаза и былой красоты от удара кнута, тихо и медленно захлопал в ладоши. За ним последовали все остальные. По итогу волна эмоций окатила меня своими восторженными криками. Повелитель порхающих клинков перенял слово.

– Если нам и предстоит судьба уродов, то завтра мы отыграем и выступим не для господ, а для себя. Наслаждаясь своиминомерами и пусть последний раз запомнится всем с идущим в мрак под куполом цирка.

Оживлённые пламенной речью, все забегали, подготавливая реквизит. Из коморок вынесли шкафы с одеждой, столы и зеркала, выставляя их в параллельные линии. Следом кровати, скамейки и стулья для общего ночлега. В котлах закипала стоячая морская вода, пробивая нос запахом болотной тины. Заросшие бороды облагораживали ножницами. Мужская красота под стать лучшим цирюльням, с виду и не скажешь, что это бездомные, а не какие-нибудь сеньоры. Женскую сторону отделяла ширма, но желающих смотреть за неё попросту не было, что меня достаточно удивляло. Шут таскал краски из подвала, в надежде избежать мойки, но его тоже настигла пенная кара. Никто не скроется в грязи от плечистого банщика, даже этот мальчонка. Деррел, выдавая чистые пижамы из коморки, поимённо провожал одним и тем же напоминанием каждого:

– Сдать бельё поутру.

Мы даже расписывались в его учетной книжке.

Собравшись в чистом, все ещё раз пробежались по программе выступления, утверждая свою очередность. По итогу мы вручилисписок шталмейстеру действа и разошлись по койкам. Хороший день требует хорошего отдыха.

Центровой свет погасил Эрик, взобравшись по столбу и погружая всё в мрак. Балаган невероятно громко храпел.

Серьёзно, очень громко…

Один всхрап накладывался на другой. Этот естественный хор закладывал уши. В какой-то момент я даже стал прислушиваться к нему в надежде просто оглохнуть и наконец нормально отдохнуть.