Стало совершенно очевидно, что местные жители сбежали, не успев ничего взять с собой. Судьба домашнего скота, который, по-видимому, содержался в хлевах, оставалась загадкой. Может, животных угнали сами жители, а может, оставили их на произвол судьбы, и те стали добычей брауни. Бланш внимательно осматривалась и тут вдалеке увидела еще одну постройку, сильно отличавшуюся от остальных. Она находилась неподалеку, на краю деревни. Ребята сели на лошадей и, погоняя их, поскакали к необычному сооружению. Приехав на место, они увидели вокруг кучу обломков. Пахло сыростью и старым горелым деревом. Конь Чоко занервничал, рванул вперед и угодил копытами в груду наваленных бревен, скрывшихся под снегом. От испуга он встал на дыбы, чуть не задев коня Бланш. Кое-как успокоив лошадей, всадники начали внимательно осматривать картину, представшую перед их глазами. Одна единственная постройка, оставшаяся нетронутой, имела дверь. Ее стены были укреплены большими железными пластинами.

– Аборигены никогда не используют такие, – сказал Чоко, спрыгнув с коня и подойдя к двери.

Он открыл рюкзак, взял небольшую лопату и откопал дверь так, чтобы ее можно было открыть. Замок заклинило, однако старые стены постройки немного искривилась, и в некоторых местах появились щели. Чоко взял лом, подставил его в зазор и с силой навалился. Дверь поддалась. Парень взял фонарик, работавший на сплаве асвита, и посветил внутрь. Их взору предстала печальная картина: на полу валялся странный инструмент, многочисленные полки были повреждены, а возле двери валялись мешки с песком. В самом углу они увидели очертания сидящего существа. Бланш, оставшаяся в седле и державшая второго лебкухена, застыла от ужаса, уже готовясь к своему стыду во всю пришпорить коня и умчаться обратно к повозке. Чоко посветил фонариком и подошел поближе к странному силуэту.

– Смотри, у него каска, это же рабочий! – воскликнул Чоко.

На погибшем незнакомце был надет специальный жилет с металлическими пластинками внутри, который использовался при опасных работах. Его одежда застыла в этом положении, хотя от тела под ней ничего не осталось. Оно давно превратилось в крошку, а после в обычную пыль, лежавшую пятном на полу.

– Авария на производстве? – пытаясь придать голосу уверенности, тихо спросила Бланш.

– Я пока вообще ничего не понимаю, – Чоко медленно развернулся, вышел из вагончика и сел на лебкухена. – Скоро будет смеркаться, нам нужно ехать обратно.

Несмотря на то, что сама деревня находилась на возвышенности, несколько домов спускались в низину. Проезжая мимо, Бланш заметила черное пятно, которое сильно выделялось среди белоснежной стружки.

– Смотри, там что-то есть!

Они подъехали поближе. Вдруг лебкухены навострили уши и резко встали. Как бы всадники их не пришпоривали, лошади отказывались идти вперед и постоянно норовили развернуться и пуститься в галоп.

– Не будем с ними спорить, они что-то учуяли, – сказал Чоко.

Он слез с коня, привязал его и взял ружье. Держа ствол на прицеле, он начал подходить к странному предмету.

– Бланш! – вскоре позвал он.

Девушка привязала второго лебкухена рядом, и, борясь с глубокими по колено сугробами, подошла к Чоко и в онемении застыла. Перед ними лежал мертвый брауни. Это был волк с широкими лапами, треугольными, поставленными ушами, и красивой точеной мордой. Большие глаза были закрыты, а из зияющей пасти виднелись острые белые клыки. Он умер недавно. Его матовая, цвета темного шоколада на лапах и молочного на туловище, шкура была все еще гладкая и однотонная. Стружка наполовину присыпала труп.