И козульник, и багульник… Желтоватыми звёздочками багульника покрыты обширные, «мягкие на ощупь» пространства. Другое его прекрасное название – «одурь болотная». Кажется, что идёшь по тверди, но вот наступаешь на этакую одурь, она проминается под подошвой, и снизу сочится вода. Прямо как в палатке на первой ночёвке… Нога сразу начинает вязнуть, выдёргиваешь её поскорее, чтобы сделать следующий быстрый шаг…

И конечно, тут, на благодатной, насыщенной влагой почве произрастает в большом количестве Золотой Корень. Дядя Витя обещал, что наберём его, когда дошлёпаем до конца. В это верится с трудом. Что я дошлёпаю. Я совсем уже одурел, двигаюсь на полном автомате.

Но всё проходит и кончается. Соломон был в курсе. Прошло и это. И началась хищническая добыча родиолы розовой. По правде, не такая уж она и розовая, чаще всего у неё ярко-жёлтые или красноватые цветки. На радость землекопам, наш командир показал, как выглядит это растение. Все желающие, орудуя ножами и ногтями, наковыряли себе по несколько корневищ из благородного металла… Действо происходило на самой окраине предвечного болота, на крутом пригорочке у быстрого ручья. Вода в ручье отчего-то казалась чёрной, но я думаю, что драматизма восприятию добавили усталость и близость отмерянных нашими ногами топей.

Золотой корень – первейшее лечебное средство алтайского охотника. Повышает иммунитет, работоспособность, стойкость организма к токсинам и инфекциям, лечит «горную болезнь». То, что нужно!

Вот и отдохнули. Впереди ерниковый косогор, за ним ещё одна топь, а за нею каменный перевал. Так будет.

Совершим небольшой прыжок в будущее. Чтобы облегчить себе жизнь.

…Позади знатный кусок экстрима. Шмат трэша. Безбожный подъём на перевал Айрык, с вывалившимися языками. Ещё раньше, до подъёма – жидкое месиво урочища Сарысаз: болото, более походящее на лесное, чем Куралбасево. Его тоже преодолели, по краешку. Затем постояли пять минут под столетними кедрами, и ринулись на штурм перевала.

…Сидим теперь наверху в седловине, обдуваемые ветром, возле груды камней – высокого тура, сложенного руками ходивших тут до нас счастливцев. Так же вот счастливых оттого, что штурм остался в прошлом. А впереди неизведанное прекрасное, много-много всего, чего мы никогда не видывали, но уже заочно любим!

На красно-коричневом уклоне под нами возлежат три продолговатых озера. Отсюда видно только два верхних. Глаза-озёра, как пел Сват из группы «Территория 22». Блистают непередаваемыми тонами. Они по цвету совсем разные. Это странно, волшебно, загадочно. Одно бездонно синее, другое какое-то хромово-зеленоватое, совершенно нереального оттенка. В штиль жидкость кажется неживой, мертвенно-свинцовой, с чернильными ободками у берегов. А набежит ветерок – поверхность зарябит серебром, запереливается драгоценной чешуёй какой-то гигантской доисторической рыбы.

Нижнее озеро тоже играет в хамелеона. Из глубоко голубого вдруг становится бирюзовым, с золотисто-коричневой каймой, и ветер пускает по зачарованной воде разноцветные дорожки. Я сижу на обмякшем вещмешке, подставляю лицо этому живительному ветру. В поднебесье парит какая-то птица. Перевожу взгляд с ущелья на ближний план. Над камнями качаются перевёрнутые жёлтенькие юбочки горного мака. Эта усталая, красивая тишина каким-то странным образом умиротворяет. Болтовню оживившихся на привале людей я не замечаю. Мир медленно вращается вокруг меня, большая горная страна плывёт через волны облаков куда-то в заветную даль…

Ребята достают пакетик растворимого напитка. Химическая отравка розлива девяностых, со вкусом… чего-нибудь. Дешманский, страшно концентрированный, едкий и, наверняка, убийственный для внутренних органов. Вся страна пьёт и не плюётся. А мы – часть страны. Кто-то уже всыпает ядовито-красный порошок в ёмкость со свежесобранным снегом. Здесь на перевале есть прекрасный многолетний снежник. Думаю, даже не «многолетний», а тысячелетний, он полностью не стаивает никогда. Но снег в нём идеально чистый, достаточно соскоблить сверху нанесённую ветрами каменную пыль.