Мама никогда не жаловалась на свою судьбу, не плакала о несбывшихся мечтах. Она создала образ счастливой, успешной женщины, которая всем довольна, и играла эту роль так убедительно, что, возможно, сама начала в неё верить. Но Аля, наблюдая за ней годами, видела трещины в этом фасаде – моменты, когда маска спадала, и проглядывало настоящее лицо: усталое, неудовлетворённое, ищущее чего-то большего.

Особенно ярко Але запомнился один случай, когда ей было лет десять. Они с мамой остались одни в московской квартире зимним вечером, когда темнеет рано и хочется укутаться в плед с чашкой горячего чая. За окном шёл снег, и квартира ощущалась маленьким уютным островком в холодном мире. Аля сидела в гостиной, смотрела детский фильм и рисовала. Мама вошла в комнату с небольшой коробкой в руках.

– Аля, смотри, что я нашла, – Её голос звучал не как обычно – более мягко, даже мечтательно.

Внутри коробки оказались старые фотографии, программки спектаклей, маленькие сувениры – остатки её актёрской мечты. Она рассказывала о каждой роли, о каждом спектакле с таким воодушевлением, что Аля невольно загорелась её энтузиазмом.

– Мам, а ты бы хотела вернуться в театр? – импульсивно спросила маленькая Алечка. – Может быть, ты могла бы играть в каком-нибудь местном театре? Я бы приходила на все твои спектакли!

И тут её лицо изменилось. Глаза потускнели, улыбка исчезла, и она будто состарилась за несколько секунд.

– Не говори глупостей, Аля, – она резко закрыла коробку. – Это всё в прошлом. У меня есть работа, есть ты, папа, обязанности. Нельзя всю жизнь гоняться за детскими мечтами.

– Но мам, если ты этого хочешь… – начала Аля, но мама перебила:

– Хотеть – недостаточно, Аля. Жизнь – это не сказка, где все желания сбываются. Нужно быть реалистом, нужно… Ладно, неважно. Пора спать.

Она встала, резко задвинула коробку под диван и вышла из комнаты, оставив дочь в недоумении. Аля чувствовала, что сделала что-то не так, что коснулась болезненной темы, но не понимала, какой именно. Она до сих пор помнила, как долго лежала в постели той ночью, размышляя, почему мама так отреагировала на её слова.

На следующее утро мама вела себя как обычно – жизнерадостная, энергичная, с фирменной улыбкой на лице. Как будто того разговора никогда не было.

И больше никогда не доставала ту коробку, по крайней мере, при Але.

Аля поняла тогда, что есть темы, которых лучше не касаться при маме. Под её жизнерадостным фасадом скрывалась боль, от которой она убегала в повседневные заботы и «позитивное мышление». Именно тогда она и сама начала строить свой собственный фасад, своё собственное убежище от боли – не притворное счастье, а мечты о другой себе, о той Але с портрета на стене.

– Аля, ужин готов, – мама вернула её в настоящее. – Я сделала твои любимые котлеты с пюре.

Она улыбалась, как всегда, но Аля видела напряжение в уголках её глаз, видела, как она ждала её ответа, готовая к очередному раунду бесконечной игры в счастливую семью.

– Спасибо, мам, но я не голодна, – ответила она с непривычной решимостью. – Я… поела в школе.

Это была ложь, но мама не стала допытываться. Она только кивнула с лёгким разочарованием на лице и закрыла за собой дверь, оставив её одну в полутёмной комнате.

А в голове Али начала формироваться идея. Если родители не дадут денег на консультацию у Агаты, она сможет накопить на встречу, откладывая деньги с обедов в школе. Это поможет ей не только оплатить психолога, но и похудеть.

«Да, идеальное решение!»

Она начнёт меньше есть, значит, и похудеет. А когда станет стройнее, возможно, все проблемы решатся сами собой.