– Это всё из-за вас, – Настя повернулась к Але и Роману. Её глаза, обычно такие дружелюбные, сейчас горели злостью. – Мы бы выиграли, если бы не ваше выступление!

Её слова больно задели Алю. Она почти считала Настю подругой – видимо, зря.

– Да, Аля, ты даже не удосужилась нормально одеться, – добавила Ира, обычно жизнерадостная подруга Насти. Сейчас в её голосе звучало осуждение. – Ты выставила всю нашу школу на посмешище!

Аля сидела, опустив голову, чувствуя, как каждое слово ранит её, словно физический удар. Она понимала, что это правда – они всех подвели. Она подвела всех. Если бы только она была другой – более стройной, более уверенной, более… нормальной. Если бы только она могла нормально подобрать одежду, контролировать свой вес, всё вышло бы иначе… Каждый пункт в бесконечном списке «если бы только» усиливал чувство вины и стыда.

– А ты, Роман? – обратилась Настя к нему так резко, будто лично оскорбилась его равнодушием. – Ты вообще ничего не делал для проекта, просто стоял там и читал, как робот! Даже не удосужился хотя бы просмотреть доклад заранее!

Роман откинулся на скрипучем стуле и смотрел в потолок, на мигающие люстры. Но вот медленно опустил взгляд на Настю, на его лице появилась лёгкая усмешка.

– А ты считаешь свое выступление вершиной ораторского искусства?

«О, Роман умеет за себя постоять! Мне бы так».

В классе стало немного тише, все ожидали продолжения.

– Удиви меня ещё чем-нибудь, о великий мотиватор.

Аля вздрогнула от столь язвительного сарказма. Но в его голосе она различила нотки усталости и обречённости.

Настя покраснела от возмущения, открыла рот, но ответить не успела: её перебила поднявшаяся с места Полина.

– Роман не виноват, – промурлыкала она, посмотрев на одноклассника со смесью восхищения и собственничества.

– Он сделал всё, что мог, учитывая обстоятельства.

Она перевела взгляд на Алю, и в её интонациях сразу появился яд, а взгляд карих глаз стал холоднее льда.

– Это всё жируха опять виновата! Она даже в одежду свою не влезает, не говоря уж о нормальном докладе!

Слово «жируха» обрушилось как пощёчина. Грубое, жестокое, оно попало прямо в цель – в самый больной комплекс.

– Точно! – подхватила Лиза, всегда казавшаяся неприметной на фоне своей яркой подруги, но во всём её поддерживавшая. – Если бы не она, мы бы выиграли.

– И зачем ты вообще пошла выступать? – добавил Миша, любивший вставить свой неуместный комментарий в любой разговор. – Нужно же понимать, что с таким телом на сцену лучше не выходить!

– Может, ей лучше вообще не выходить из дома? – сострила Полина, и все засмеялись.

Смех раздавался повсюду, окружал Алю, проникал внутрь, разрывая её на части. Она слышала смех Насти, ещё минуту назад обвинявшей Романа, а теперь присоединившейся к общему хору. Смех Иры, обычно милой и улыбчивой. Смех мальчиков, которые раньше не обращали на неё внимания. Смех Лизы, звонкий и пронзительный, как звук разбивающегося стекла.

Аля сжималась, пытаясь сдержать слёзы. Казалось, все вокруг стали злобной толпой, жаждущей растерзать её за недостатки, за несоответствие глупым стандартам, за само существование.

Все, кроме Романа. Аля украдкой посмотрела на него, боясь встретиться взглядом, боясь увидеть осуждение или насмешку. Но он оставался безучастным, наблюдал за происходящим, как за скучной сценой. Его лицо выражало спокойствие, почти безразличие, а глаза закрывались, будто он вот-вот задремлет. Он не присоединялся к обвинениям, не смеялся над шутками, не поддерживал ни одну из сторон. Ему было… всё равно. Или он хорошо это скрывал?

Аля хотела сказать ему «спасибо», выразить свою признательность. Но слова застревали в горле.