Решение казалось отчаянным, но других отыскать не удалось, да и не привыкать всем уже по краю ходить. Один Лидуль радовался: в поручении он увидал случай проявить свои дарования кормчего – отыскать верную дорогу и достаточно сноровки, чтобы ей пройти. «Да хранят боги ладью, в которой этот олух однажды сядет у руля», – пробормотал себе в бороду Ислейв.

Ингвар вновь шёл последним, смерть девушки – не то приключение, которого он ждал. В голове вновь кружил целый рой мыслей. Как много в мире больших случайностей! Для несчастной темноволосой красавицы поход в лес за ягодами сегодня стал последним, а русам он теперь может угрожать крушением всех их и без того зыбких надежд. Останься она сегодня дома или пойди в другую часть леса, всё могло бы повернуться и по-иному. «Вышла бы замуж, родила бы таких же мальцов, с кудряшками, наверное…». В походах, несмотря на возраст, ему довелось повидать всякое; страдания местных от рук его братьев – совсем не редкость. Но сегодня что-то было не так. Незнакомка остро напоминала ему и сестер, оставшихся на берегу Волхова, и веселых греческих служанок, виденных им в доме Ставроса, и девушек, существующих лишь в его мечтах, о которых он никому не рассказывал. Это одинокое и внезапное окончание жизни в лесу стало для него чрезвычайно личным. Смерть в нём как будто выступила из пелены мутного тумана и глянула змеиным зрачком прямо в сердце. Ингвар понял: когда встречаешься со смертью один на один, глаза в глаза – веришь в неё куда больше, чем когда мрут кругом десятки и даже тысячи.

Продвижение отряда замедлилось. Солнце уже начало клониться к закату, и редкие спицы-лучики, протыкая листву, упирались под ногами северян в мох. Небольшую, но резвую речушку встретили сдержанной радостью, которую усилили ждавшие на том берегу Фрелав и Лидуль – эти двое умудрились их даже обогнать. Добрая половина страхов теперь ушла. Тело спрятали без потерь, а проточная вода собьёт со следа любого, пусть хоть псов гончих за ними пустят. Для верности варяги прошли не меньше тысячи шагов вниз по течению, после чего, хлюпая набрякшими башмаками, вылезли на берег.

В первую ночевку разводить огонь побоялись – слишком неспокойный выдался день. Доели остатки еды, заготовленной на побережье, прибавив к ней лесные ягоды, и легли спать. Ингвар так устал, что даже голода не чувствовал, пожевав высушенную лепешку и заев её пригоршней ежевики, он повернулся на бок и проспал всю ночь сном без сновидений.

В ту ночь нести дозор ему не пришлось, а утром, только показалось солнце, они вновь двинулись в путь. Новый день прошёл спокойно и уныло. Путники продирались через кустарник, поднимали падающих, стирали кровь с исцарапанных лиц и упорно шли вперёд. Природа вокруг не менялась: деревья, колючие ветви, мхи и травы. Идти приходилось то вверх, то вниз, то снова вверх – это выматывало ещё сильнее. Мысли о погоне развеялись – только безумец мог предположить, что кто-нибудь отправится в подобный изнурительный путь, только чтоб узнать, кто убил крестьянскую девчонку. Хельг всё равно выглядел хмурым, но, когда солнце вновь стало из золотого закатно-медным, объявил долгий привал и разрешил развести костер.

С этим справились быстро, вчерашнюю дичь из-за страха погони выпотрошить не успели – слишком явный остался бы след, и мясо пропало. К счастью, Фрелав настрелял ещё, птицы в глубине леса меньше не стало. Освежёванную и разделанную дичь стали не торопясь жарить сперва на огне, а потом на углях, несколько лишних тушек прикопали на ночь с можжевеловыми ветками. Ужин получился восхитительным, мясо приготовили без изысков, но изголодавшиеся за много дней люди Хельга впервые почувствовали себя сытыми.