Со временем боги поняли, что с людьми бывает интересно, более того, от них есть ощутимая польза. В их хрупких, предположительноглиняных, телах скрывался отблеск Света Творения. Люди умели делиться этим Светом друг с другом и – как оказалось – с богами, причем чем больше Света они отдавали, тем сильнее он разгорался в них самих. Богов эта искорка Света приятно согревала и радовала. Так боги и люди научились взаимодействовать и даже приносить друг другу пользу – настолько, насколько это слово можно использовать в ситуации, где одна сторона – это воплощения космических сил, а другая – это отблески Света Творения, временно упакованные в кусочки материи (скорее всего, в глину, но это не точно).

В итоге часть божественного «я», раньше вмещавшего только силы природы, распространилась и на то, чем занимались люди. Аутримпс, Морской владыка, стал помогать морякам и рыбакам. Пушкайтис, Хозяин леса, делился зверьем с теми, кто охотился. Даже у тех, кто хотел окунуться в глубины таинств, был покровитель – Патолс, Повелитель сокровенного царства.

К сожалению, идиллия продлилась недолго. Прошло время, и люди совершили важное, но довольно неприятное открытие – оказалось, что отнять скот и урожай у других людей гораздо проще, чем вырастить свой. Надо просто прийти в место, где живет другой народ, и почти всех там убить. Потом можно было забрать в рабство тех, от кого пользы больше, чем вреда, и напоследок прихватить с собой чужие еду и скарб. Некоторых людей настолько вдохновило это открытие, что они были готовы совершать набеги даже просто так, из спортивного интереса.

Те народы, которым новое изобретение пришлось не по душе, вынуждены были совершить другое, не менее неприятное, открытие – если к тебе в деревню пришли жаждущие крови люди, с ними очень трудно договориться и решить дело миром.

В итоге этой печальной череды событий почти у каждого племени, населявшего Ульмиганию, появились специальные люди – витинги. Они не производили ничего, кроме убийств, но всем остальным жителям приходилось обеспечивать их едой и кровом – чтобы не пришли чужие витинги и не отняли еще больше.

Боги с любопытством смотрели на этот новый поворот. Им казалось, что убийство ради добычи, да и сама концепция войны, не очень вязались с замыслом Создателя – но воля Окопирмса-Творца всегда была непостижимой. В итоге небожители решили не игнорировать новый тренд и назначить покровителя этого нового ремесла. Бранных мужей под свое крыло взял Перкунас – громогласный и яростный Повелитель бурь. Получилось это почти случайно – Перкунас любил иногда расшвыривать по небу отблески Небесного огня, и остальные боги решили, что это немного похоже на войну.

Тем временем свежую землю Островного царства обагрили реки крови. Большинство войн совершалось в честь Перкунаса, и имя Громовержца звучало на земле чаще, чем любого другого божества. Так война окончательно вошла в «я» Перкунаса, стала его неотъемлемой частью. А что такое война, кроме боли и горя? Конечно – жадность и гордыня.

Новому Перкунасу, чье «я» впитало в себя эти качества, стало слишком тесно быть просто одним из многих обитателей кроны Священного Дуба. Даже всех тех искорок Света и веры, что делились с ним люди, ему стало мало – он захотел еще больше Света, как будто забыл, что сам из этого Света рожден. Перкунас возжелал стать первым после Творца, а может, и превзойти Его. В великой гордыне Громовержец решил, что для этого ему надо было расширить свое «я», распространить его на другие области Творения. Того, что давали смертные, было слишком мало, а значит – надо было подчинить своих родичей.