– Я не волшебник, – заявил доктор, – чтобы за десять минут определить то, что не могут врачи в Нижнем.

– Так то в Нижнем, господин доктор, там врачи известно какие. А вы профессор. Вы сразу определите. Христом богом прошу.

Солдатов положил на стол ассигнацию.

Доктор поглядел на неё, на посетителя, наконец решил:

– Ладно. Приму. Только чтоб через полчаса после поезда был здесь.

– Спаси Христос, – бормотал Солдатов, прижимая ладони к груди, – раньше буду, раньше. Честное благородное слово!

– Ба! Сергей Васильевич! Какими судьбами? – перед Зубовым стоял, широко улыбаясь, начальник рабочей инспекции Кувшинников.

– Да вот зашёл случайно. Шёл, задумался.

– А думы о чём? О вечном или насущном? – весело поинтересовался Кувшинников.

– Да… как-то обо всём сразу, Николай Николаевич. – Зубов вопросительно взглянул на собеседника, – Не ошибся в имени-отчестве?

– Не ошиблись, – кивнул Кувшинников, – значит, ноги сами сюда привели? Выходит, зацепили вас наши «колидоры»?

– Пожалуй. А вы откуда, куда?

Кувшинников с досадой махнул рукой:

– От Лебона.

– От кого?

– От Лебона. Француз, хозяин завода.

– И что же этот француз?

– Да понимаете, Сергей Васильевич, приказал, чтоб работали у него в церковный праздник. Обещал приличную надбавку. Сорок тысяч на всех. Люди отработали, а он денег не даёт. Народ, понятно, волнуется. Я – к нему. А он в упор не видит. Меня, говорит, ваши праздники не касаются. Заплачу по обычным расценкам. Вот ходим, опять ругался. А толку нет. Знаете, Сергей Васильевич, – видно было, что накипело в душе у инспектора, – иногда так припечёт, что думаешь: была бы бомба, глазом бы не моргнул, взорвал!..

Зубов искренне посочувствовал инспектору:

– Вроде бы Франция… Просвещённая страна…

– В том-то и дело, – Кувшинников всё не мог успокоиться. – У себя-то, поди, во Франции такого себе не позволяют, а тут мы, русские, для него как скот.

Кувшинников взглянул на часы:

– Извините, Сергей Васильевич, тороплюсь.

Зубов вдруг поинтересовался:

– А как семья-то… ну, того, убитого?

– Плохо. Мария больная насквозь, а мальчишка от рук совсем отбился. На днях опять в полиции был за драку.

– Они где живут-то? – поинтересовался Зубов. – А то я не очень хорошо запомнил. Столько событий было…

– Да вон они, «колидоры», напротив. Первый этаж. Как войдёте, налево. Номер сорок шесть. Зайдите. Полюбуйтесь.

Распрощавшись с Кувшинниковым, Зубов, сам не зная зачем, пошёл в «колидоры».

В полутёмном коридоре его облапила пьяная деваха, фыркнула сивушным смрадом:

– Папироской угостишь, котик?

– Не курю, – сухо бросил Зубов, решительно высвобождаясь из объятий.

– Фу-ты ну-ты, – понеслось ему вслед, – чистоплюй какой!..

Зубов постучал в нужную дверь.

– Открыто.

Он вошёл. На него испуганно взглянула Мария, вдова покойного.

– Вам кого?

– Здравствуйте, Мария, – неуверенно заговорил Зубов, – я помогал нести сюда вашего мужа, когда его избили… Помните?

Женщина смотрела на него молча.

– А сегодня шёл мимо. Думаю, дай зайду. И вот зашёл. – Он тоже замолчал. – Как живёте?

Мария неопределённо пожала плечами:

– Живём.

– Денег-то хватает?

– Если бы… Станок старый, нитку рвёт то и дело. Хоть наизнанку вывернись – брак. А как зарплату получать, половина в штрафы.

Женщина заплакала. Слёзы тихо потекли по щекам. В углу на постели, прикрытой тряпьём, что-то заворочалось. Войдя, Зубов не рассмотрел, что там кто-то спал. Мальчишка, подросток, лет шестнадцати, поднялся, подошёл к Марии:

– Ладно, мам, не реви, проживём…

– Да как проживём-то? – Мария, уже не в силах сдержаться, дала слезам волю. – Как проживём-то? – приговаривала она, всхлипывая и вытирая ладонью слёзы. – И ты от рук совсем отбился. Где всю ночь был? Опять в полицию захотел?