Год или чуть более Анатолий Георгиевич пребывал в блаженно-отрешенном состоянии молодожена и на печальные взгляды сраженных любовным недугом девушек никак не реагировал.

Но однажды произошло то, что непременно случается с мужчинами, ведущими подобный образ жизни – Дроздецкому встретилась женщина с сильным характером, которой удалось взять его в крепкие руки.

Антонина Степановна Измайлова не была красивой женщиной. Зато она обладала сильным характером, ибо занимала должность завхоза университета. В ее ведении было оборудование учебного заведения, пищеблок, коммуникации; не каждый мужик справился бы с подобным хозяйством. А Антонина Степановна справлялась. Интендантский механизм обширных ее владений работал надежно, как швейная машинка «Zinger» модели 1892 года. Без сбоев текли вода и электрическая энергия, в студенческой столовой по-домашнему витал аромат ватрушек и украинского борща. Любую, – ну почти любую, – заявку деканата на лабораторное оборудование завхоз выполняла, если не молниеносно, то своевременно.

Антонина Степановна успешно справлялась не только со своими прямыми обязанностями, но и следила за нравственными устоями учебного заведения. Она регулярно бывала в университетских общежитиях и, как могла, выметала сор прелюбодеяния из спального района Alma Mater.

Каким-то образом до хранительницы патриархальных устоев дошли сведения о вызывающе-недостойном поведении Дроздецкого. По уточненным данным он ухитрился прожить в гражданском браке едва ли не с третью своих студенток! Необходимо принять меры! Надо сказать, что к этому времени преподаватель истории искусств был уже достаточно обтрепан своими временными женами, но лицо его всегда было добрым, и с него редко сходила блуждающая улыбка. Вокруг него по-прежнему безостановочно ворошилась нелепая семейная жизнь, в которой он уже сам завяз. Вот таким его и увидела Антонина Семеновна. Дроздецкий ощутил призывно-требовательный флюид Измайловой и вдруг понял, что обречен. Первым делом в приватной беседе она потребовала, чтобы «безобразия прекратились». При этом взгляд ее чайных глаз был необыкновенно суров. Безобразия прекратились, и вскоре полномочия заведующей хозяйственной частью значительно расширились, а именно: Анатолий Георгиевич из комнатушки в малосемейном общежитии – «цитадели разврата» – вместе с нехитрым своим скарбом переместился в двухкомнатную квартиру Антонины Семеновны. Дроздецкий и раньше не был самостоятелен, как ему хотелось, а теперь и вовсе утратил свою зыбкую свободу. Он заметно погрустнел и даже постарел. Преподаватель более не задерживал томный взгляд на студентках, его взор потускнел, и девушки моментально утратили интерес к своему увядшему сатиру. Дроздецкий теперь дальних планов не строил: ближайших было достаточно.

Следует добавить, что Антонина Семеновна сама некогда закончила графический факультет университета, но как-то незаметно творческая ее деятельность сублимировалась в административную, и от прошлой – художественной – натуры осталась лишь страсть к коллекционированию. С болезненным упорством антиквара она тащила в дом ветхие потемневшие книги, дырявые холсты неизвестных любительских художников, треснутые керамические вазы и еще множество вещей, должное местонахождение которых – свалка. Вся эта рухлядь дышала классическим унынием и безвкусицей. Если Анатолий Георгиевич делал новоявленной супруге замечание по поводу абсолютной никчемности той или иной вещи, то слушала она неохотно – с деланным равнодушием, и раздражение немедленно отражалось на лице Антонины Степановны, надолго там застывая.