– Барышня? Барышня, очнитесь!

Словно сквозь вату откуда-то издалека услышала Надя голос. Откликаться не хотелось, хотелось чуть дольше побыть в этой туманной невесомости. Но голос был весьма настойчив, к тому же к нему добавились лёгкие удары по щекам.

– М-м-м… – Застонала Надя, пытаясь открыть глаза. – Как же сильно болит голова.

– Конечно, болит. Вы же, барышня, с лошади умудрились упасть. Вот беда-то! Что я теперь барину говорить буду? – Начал причитать всё тот же голос.

– Я?! С лошади?! – Надя, с детства привыкшая ездить верхом, от удивления даже глаза открыла. – И причём тут какой-то барин?

Надя попыталась приподняться, но тут же упала обратно на подушки, – от резкого движения сильно закружилась голова, а льющийся в распахнутое окно солнечный свет слепил глаза.

– Ну, как это причём! – Снова запричитал голос. – Барин-то наш, то бишь Сергей Анатольевич, велел научить Вас на лошади пристойно держаться, а Вы, барышня что же…

– И что же я? – Спросила девушка, ожидая пока прекратиться головокружение.

– А Вы упали с самой спокойной лошади во всей Уфе. Михайло специально её дрессировал для меньшой сестры барина. – Обиженно сказал голос.

– Какой ещё Михайло? – Опять не поняла Надя.

– Так конюх наш!

Дальше оставаться в неведении девушка не смогла. Но теперь она открывала глаза медленно, не спеша, и вторая попытка оказалась успешнее своей предшественницы. Надежда оглянулась: она лежала на кровати в небольшой комнате с высокими потолками и оббитыми светлой тканью стенами. Сквозь тонкие занавески распахнутого настежь окна падали лучи полуденного солнца и рисовали на мягком ковре замысловатые узоры. С улицы до Нади долетал шум кузни, ржание лошадей и крик уличного торговца, предлагающего купить газету за медяк.

– Где я? – Едва слышно прошептала Надя, вновь опускаясь на подушки.

– Так знамо где! – Удивился знакомый голос. – В доме Анатолия и Авдотьи Преображенских, родителей вашего будущего супруга – Сергея Анатольевича Преображенского.

– Чего? – От столь ошеломляющей новости Надя даже про головную боль забыла и резко поднялась на кровати.

Справившись с головокружением, девушка смогла, наконец, рассмотреть обладательницу так надоевшего ей голоса. На стуле возле кровати сидела женщина неопределённого возраста. Ей равно могло быть как тридцать, так и пятьдесят лет. Туго повязанный платок полностью скрывал волосы, а льняной сарафан и рубашка всех оттенков серого оставляли на виду только лицо и кисти рук. На ногах, что удивительно, были плетеные лапти.

– Кто Вы? – Снова задала вопрос Надя, разглядев сидящую перед ней женщину.

– Аксиньей меня кличут. Нежь-то, не помнишь? – Всплеснула руками Аксинья.

– Нет. Я Вас вообще первый раз вижу. – Ответила Надя, отодвигаясь подальше от странной женщины.

– Да, как же так-то, барышня?! – Удивилась в свою очередь Аксинья. – Ведь я ж от Вас ни на шаг не отходила с тех самых пор, как две седмицы тому назад Вы со своим батюшкой с Никольского приехали. Папенька-то Ваш сразу домой уехал, а Вы вот жить здесь стали. Даже сплю туточки, вон на тюфяке в углу.

Женщина неопределённо махнула рукой в дальний от кровати угол, и Надя увидела, что из-за ширмы выглядывал угол тонкого матраса, накрытого шерстяным одеялом.

– От к-к-куда п-п-приехала? – Заикаясь, спросила девушка, всё больше теряя связь с реальностью.

– С Никольского две седмицы тому назад. – Повторила Аксинья, испуганно глядя на Надежду.

– Так, ладно, оставим это пока. – Предположив, что Аксинья слегка не в своём уме, Надя решила зайти с другой стороны, чтобы прояснить ситуацию. – Лучше расскажи мне, что произошло.