– Ну и говно, – сказал в камеру. – Никогда ещё не встречал такой хрени.

Чат оживился: "Ты сдулся", "Позови кота, пусть поможет", "Наверное, сейф из вибраниума, ха-ха". Я выключил эфир и почувствовал, как у меня начал пульсировать висок. Бенедикт сидел в углу и смотрел так, будто знал, что так будет. Будто заранее знал, что я ничего не смогу с этим сделать. Он не издал не звука, но в этом молчании читалась насмешка.

Я взял кружку с остывшим кофе и присел у окна. За окном серело. Петербург, как всегда, наваливался на плечи сыростью, как будто это его профессия. Я зевнул, уткнувшись лбом в ладонь. Может, бросить это всё к чёрту. Канал, стримы, этот бесконечный поиск чего-то, чего, возможно, никогда и не было.

Бенедикт спрыгнул с полки и неторопливо подошёл к сейфу, остановившись рядом, и аккуратно лапой потрогал боковую панель. Ещё и посмотрел на меня через плечо, как бы говоря: "Смотри и учись, человек". Я фыркнул. Чудится уже, наверное.

Но всё равно остался осадок, как будто он и правда знал больше, чем показывал. Как будто кот – не просто кот, а я – не самый умный в этой комнате.

Я выключил свет и отправился спать. Завтра разберёмся.

Проснулся от жажды и ощущения, что что-то не так. В квартире было тихо, слишком тихо – даже для меня. Обычно Бенедикт с утра устраивает утреннюю экскурсию по кухне: грохочет мисками, залезает на холодильник, дёргает за ручку двери в туалет, потому что ему, видите ли, нравится наблюдать, как я там сижу, задумчивый и жалкий. Но сейчас – тишина.

Я протёр глаза и поволок тело до кухни, и тут замер.

На полу выложена странная сцена. Семь кучек корма, чётко разложенные в линию. В каждой – разное количество гранул. Я не сразу понял, но потом присмотрелся. Первая – одна. Вторая – три. Третья – четыре. Дальше – семь, два, девять. Между двумя кучками – сушки. Обычные баранки, те самые, что я грызу под чай. Их две, по одной между определёнными кучками.

Я моргнул. Потом ещё раз. Всё это выглядело не как свалившееся по случайности, это выглядело… осознанно. Как будто кто-то, чьими лапами это было сделано, хотел мне что-то сказать. Или показать.

Я огляделся, Бенедикт сидел в углу кухни, напротив этой импровизированной инсталляции, и смотрел на меня. Тот самый взгляд, в нём не было просьбы, не было страха. Только ожидание. Мол, давай, додумайся, собери мозги в кучку, ты же не совсем тупой, да?

Я стоял как идиот, почесывая затылок. Потом дошло, сушки – это ноль, а корм… цифры. 1, 3, 4, 7, 2, 9. Две сушки – два нуля. Значит, где они стоят, там нули. Получается: 13407029? Или 92070431?

– Бред, – сказал я вслух. – Бред, блядь.

Кот не сдвинулся, только чуть наклонил голову, как будто скучал. Я плюнул, пошёл к сейфу. Поставил пальцы на лимб и подумал: хрен с ним, введу код, а вдруг?

Первая попытка – мимо. Вторая – клик. Механизм защёлкнулся. Щелчок был такой чёткий, что у меня мурашки прошли по позвоночнику. Я открыл дверцу.

Внутри лежали два предмета: один – цилиндрический, похожий на лазерную указку, только потоньше, со странным зелёным светодиодом у основания, второй – как крошечный наушник, почти незаметный. Никаких бумаг. Никаких пояснений, только эти две штуки, плотно уложенные в выемку, будто сделанную под них.

Я вытащил указку, повертел в руках. Вроде не тяжёлая, но чувствуется, что внутри что-то есть. На корпусе – гравировка, едва видимая. Я достал лупу, поднёс.

«Протокол Ζ-Δ».

Вот тебе и утилизация.

Я взял наушник, такой же гравировки не было, но материал был тот же – странный, тёплый на ощупь металл. Как будто он… жил. Или я уже окончательно долбанулся.