– Если бы это было так блестяще, как вы говорите, – с печальной иронией ответила Лизл, – им никогда не удалось бы снова найти его.

– Нет. Я виню в этом только себя. Мне не следовало никогда приезжать в Швейцарию. Не окажись я здесь, эти паразиты не вылезли бы из своих щелей.

– Но откуда вы могли знать, как на самом деле обстоят дела? Вы же не думали, что Питер жив! – она повернулась и посмотрела ему прямо в глаза.

Ее кожа была очень бледной, почти прозрачной, а каштановые волосы отливали темным золотом. Она была очень стройной; простую белую блузку приподнимали небольшие идеально округлые груди. Ее красота казалась чрезмерной, даже экстравагантной.

Ничего удивительного, что Питер решил расстаться со всем, что у него было, чтобы прожить жизнь с этой женщиной. Бен чувствовал властную притягательность этой красоты, но твердо знал, что никогда в жизни не поддастся этому влечению.

– Вы живете не под своим настоящим именем, – заметил он.

– Конечно, нет. Все мои местные знакомые знают меня под другим именем. Я совершенно официально поменяла его. Маргаритой Хубли звали сестру моей бабушки. А насчет Питера им было известно только то, что он был моим дружком, канадским начинающим писателем, которому я немного помогала. Они знали его тоже под другим именем…

Ее голос упал до шепота; она умолкла и на несколько секунд уставилась в темное окно.

– Тем не менее он продолжал поддерживать кое-какие из своих контактов – с теми, кому он безусловно доверял. Он называл их своей «системой раннего оповещения». А потом, несколько дней назад, когда ему позвонили и рассказали о кровопролитии на Банхофштрассе… Он понял, что там произошло. Я умоляла его ничего не делать. Но нет, он настоял на этом! Сказал, что у него нет выбора. – Черты ее лица исказились в презрительной гримасе, голос сорвался на пронзительное рыданье. Сердце Бена сжалось от боли.

Она снова заговорила слабым, сдавленным голосом:

– Он должен был защитить вас. Уговорить вас уехать из страны. Он должен был спасти вашу жизнь, невзирая на то, что сам подвергался при этом смертельной опасности. О, боже, я говорила, что ему не следует ехать. Я просила, я умоляла его.

Бен взял ее за руку.

– Мне так жаль… – А действительно, что он мог сказать? Разве можно передать словами, как ему мучительно больно, что пришлось умереть Питеру, а не ему самому? Он скорбит, что все сложилось так, а не иначе. И еще одно – он любил Питера гораздо дольше, чем она.

Голос Лизл снова смягчился.

– Я ведь даже не могу попросить, чтобы мне выдали его тело, не так ли?

– Нет. И никто из нас не может.

Она сглотнула слюну.

Конец ознакомительного фрагмента.