– Не-е-ет, – упрямо возразил я. – Он шёл вот так! – И я раскинул руки в стороны, повернув ладони вверх.

– Да как бы он к нам ни шёл, – отмахнулся Санька, – это нейроспиритуал. Выкинь эту гадость из головы. Мы с тобой на пару громили армии этих паршивых нейроспиритуалов и гнали их до самого Шедара! А тебя заботит один единственный нейроспирируал?!

– Но те пожирали трупы своих и никогда не перевязывали раненых.

– Может сгоряча ты принял лохмотья за бинты?

– И на двери был знак!

– Опять ты про…

– Саня, вот, что я думаю: нехорошо мы поступили, – не дал договорить ему я. – Не надо было вламываться в тот бункер, не надо было внутри него стрелять!

– Рюх, что вообще с тобой происходит? Ты упрекаешь меня в том, что я убил нейроспиритуала… в игре?.. – Санька добродушно засмеялся и погрозил мне пальцем. – Смотри, как бы нам не потребовалась хронолитиновая перезагрузка, чтобы вернуть «чудо верной дружбы»!

Я смутился. Санька достал из нутригенератора готовую еду, и мы сели её уплетать. Когда дело дошло до хрустящих печений и кофе, Санька замер, прислушиваясь к чему-то внутри, потом тяжело вздохнул и грустно посмотрел на меня.

– Вызывают на работу? – сразу понял я.

– Да… назначили внеочередные испытания… Через час я должен быть на полигоне…

– Не страшно. – Я старался, чтобы бодрость в моем голосе перекрывала горечь. – Время всегда кончается, но мы здорово его с тобой провели! Увидимся!

Санька как-то отрешённо кивнул и сказал:

– Знаешь, есть такие вещи, которые хорошо, что кончаются. Я боюсь… бесконечности.

Сказал и сразу вышел, оставив на столе недопитый чай и надкусанное печенье. Так спешил. Я выглянул в окно. У входа Саньку ждал огромный чёрный магнекар и двое сопровождающих в чёрной форме. М-да… Про своего друга я чего-то не знаю – выходит, он круче, чем я думаю о нём. Я вздохнул, допил кофе и полетел к себе домой.

Целый месяц я ждал Саньку, но он не появился; пытался списфониться – не отвечал. Он часто пропадает так, когда на работе аврал. А мои сутки шли своим чередом.

Каждый день был похож один на другой. Ничего не менялось в моей жизни, а чему, собственно меняться? Каждое утро ровно в 8 меня поднимал «будильник», вбрасывая в кровь порцию утреннего кортизола. Я вставал, разминался, пил кофе и трусцой бежал в парк. После возвращения наступал час работы: я подключался к Управляющей корпоративной ИИ через нейросимбионт. Целый час до обеда осуществлял мониторинг оверхитинга сплит-системы перкуссионного реагирования, потом – обед, во время которого крутил интрижку с коллегой. Целый час после обеда продолжал осуществлять мониторинг оверхитинга сплит-системы перкуссионного реагирования. Вечерами я тренировался с виртуальным наставником, или от нечего делать просто засыпал, заказывая нейросиму счастливые сны.

Вот и сегодня ровно в 8 я проснулся. Психоум встретил меня торжественной музыкой, пневмопочта выплюнула подарки, кофеварка схаркнула в чашку кофе. Распахнулась форточка, впуская летучки-открыточки – одна осыпала меня блестящими конфетками и пропела поздравления тонким противным голоском. В полуметре от моих сонных глаз повисла ментальная проекция, с которой Управляющая корпоративная нейросеть поздравила меня с двадцатипятилением, и напомнила о причитающемся мне с сегодняшнего дня отпуске на две недели.

Как?.. У меня сегодня День рождения? Ах да… я и забыл.

Светотонирование окон из глухого чёрного становилось прозрачным, за стеклом медленно проявлялись очертания башен небоскрёбов, лениво почёсывающие брюхо дождевым тучам. Я срочно поднялся с постели, пока она сама не вытряхнула меня. Постель ухнула в варп-подвал, пол тут же пришёл в движение, заставляя меня переставлять ноги всё быстрее и быстрее – началась утренняя разминка. Я смотрел сверху на лесопарк между высотками, разрезанный полумесяцем магнеполотна, и чувствовал нарастающий холод и одиночество. Мучительно чего-то хотелось. Такое странное и противное чувство, ведь я не знал, чего.