Поиск по основной базе «Льва», разумеется, выдал только официальную жвачку. «Протокол 7Г: Алгоритм эмоциональной стабилизации архивных материалов в соответствии с Директивой о Национальной Гармонии. Уровень доступа: Базовый». Безопасно. Стерильно. Информативно, как инструкция к тостеру.

Значит, нужно было лезть туда, куда «Лев» совал свой всевидящий цифровой нос реже. В «забытые» сектора НацАрхПама. В цифровые катакомбы.

Под предлогом «сверки метаданных для ретроспективного анализа динамики урожайности бамбука в Негеве» (проект достаточно скучный, чтобы не вызывать подозрений), Дэвид выбил себе допуск в Сектор Глубокого Хранения 4Б. Он решил «поработать сверхурочно», сославшись на необходимость «глубокого медитативного погружения в данные без дневной суеты». Местный узел «Шалом+» одобрительно мигнул синим – трудоголизм во имя архивной энтропии приветствовался.

Сектор 4Б был другим миром. Здесь пахло настоящей пылью – густой, слежавшейся, с нотками озона от старой техники и легким душком плесени из вентиляции. Освещение – тусклые люминесцентные трубки под потолком, некоторые раздражающе мерцали, отбрасывая дерганые тени. Эмиттеры «Шалом+» были старой модели, их гудение казалось неуверенным, а «АромаКомфорт» почти выдохся, оставив лишь слабый намек на запах чего-то хвойного и забытого. Вдоль стен – бесконечные стеллажи с пыльными коробками, катушками магнитных лент, контейнерами с микрофильмами. В углу урчали древние серверные стойки, их панели светились недружелюбными зелеными символами командной строки вместо привычных улыбчивых иконок.

Дэвид почувствовал себя почти уютно. Как дома. Он выбрал самый пыльный терминал в углу, который загружался целую вечность, издавая звуки, похожие на предсмертный кашель дисковода. Задача: найти упоминания «Протокола 7Г» не в рекламных буклетах МинНацБлага, а в служебной переписке, системных логах, комментариях к коду – в цифровых кишках системы.

Он начал методично просеивать данные. Поиск по дате внедрения протокола. Перекрестные запросы: «7Г», «эмоциональная коррекция», «Директива Гармонии», «контаминант», «уровень Бета». Большинство файлов были либо зашифрованы на уровне, недоступном для его допуска, либо вели к той же официальной пустышке. Но Дэвид был упрям. Логи доступа, журналы ошибок, комментарии программистов двадцатилетней давности, ругавших кривой код и начальство…

И тут – оно. Фрагмент системного лога. Запись об ошибке при пакетной обработке видеоархивов новым «Протоколом 7Г». Сама ошибка – ерунда, но комментарий…

> ERROR 7G-Apply Batch 48/B-TAVIV-PROTEST.VID – Emotion Index mismatch.

> Threshold violation. Ref Directive: **KANAF-3**. Manual review required.

> Flagged for Supervisor ID: [DATA REDACTED]

Directive KANAF-3. «Директива Канаф-3». «Канаф» – крыло. Что за «Крыло-3»? Этого названия он не встречал нигде. И именно эта директива устанавливала порог срабатывания для эмоциональной цензуры?

В этот момент в гулком коридоре послышались тяжелые шаги и приглушенные голоса – ночной патруль. Дэвид молниеносно свернул окно лога, вызвав на экран какой-то график урожайности бамбука, и принял позу глубоко увлеченного исследователя. Двое охранников в темно-серой форме с эмблемами МинНацБлага на рукавах заглянули в его отсек, лениво скользнули по нему взглядами и пошли дальше. Сердце бешено колотилось о ребра.

Когда шаги стихли, Дэвид, убедившись, что поблизости нет сенсоров движения, быстро скопировал строку лога на свою верную флешку – к стихам Амихая и скану фотографии. Еще один фрагмент запретной реальности.

Он вышел из системы, тщательно затирая следы своих поисков в кэше терминала. Возвращение в главный корпус было как всплытие из мутной глубины на яркий, но искусственный свет. На выходе улыбчивый клерк (уровень удовлетворенности: 98.7%) пожелал ему «эмоционально перезаряжающей ночи». Дэвид выдавил из себя ответную гримасу, которая ощущалась на лице как чужеродный протез.