И тут он увидел ее. За соседним столиком. Молодая женщина в сером стандартном комбинезоне с нашивкой «LEV Support». Бейджа с именем не было видно. Она сражалась с автоматом напитков. Нажимала кнопку раз, другой, третий – сенсорная панель равнодушно светилась. И на долю секунды – всего лишь на долю секунды! – ее маска «Безмятежной Целеустремленности» дала трещину. Губы сжались, между бровей пролегла резкая морщинка, и она почти незаметно ткнула кулачком в неподатливую панель. Настоящее, живое, нефильтрованное раздражение! Искра анархии в царстве дзен.

Это было как вспышка магния в темноте. И тут же погасло. Женщина испуганно огляделась, ее взгляд метнулся к ближайшему эмиттеру «Шалом+» на стене. Лицо мгновенно разгладилось, приняв выражение виноватого спокойствия. Она сделала шаг назад от автомата, словно боясь заразиться от него несанкционированными эмоциями.

Дэвид замер, забыв про безвкусную пасту. Он видел! Это был не глюк его собственной системы восприятия! Он не один! Но что теперь? Подойти? Сказать: «Привет, я тоже считаю, что этот мир – фальшивка, а Нутриент-Паста на вкус как переработанный картон?» МинНацБлаг поощряло «сигналы о нестабильности», но не поощряло формирование ячеек сопротивления за обедом. И все же…

Он поднялся с подносом, направляясь к проклятому автомату – якобы за добавкой воды. Проходя мимо ее столика, он «неловко» вильнул, и край подноса задел ее стакан. Вода плеснулась.

– Ох, простите великодушно! – произнес Дэвид тоном, откалиброванным где-то между «легким сожалением» и «социально приемлемой неуклюжестью». – Совершенно вышел из синхронизации с пространством.

Женщина подняла глаза. Маска вежливого безразличия сидела идеально.

– Пустяки, – голос ровный, как ЭКГ покойника. – Статистически незначительное отклонение траектории.

Дэвид сделал паузу, выразительно глядя на автомат.

– Техника сегодня явно не в духе Дзен, – заметил он как бы между прочим, но стараясь вложить в голос нотку… сообщничества? – Поневоле заподозришь наличие у них свободной воли. Или хотя бы банального скверного характера. Особенно когда им приказывают разливать исключительно «оптимизированные» помои.

Он поймал ее взгляд. Секунда тишины. В ее глазах не было удивления. Скорее… оценка? И она не ответила заученной фразой про пользу оптимизации! Она просто смотрела на него. Ее взгляд задержался на нем на полсекунды дольше, чем требовал протокол вежливости. Взгляд был пуст – ни враждебности, ни одобрения. Но не был и безразличным. В нем что-то было. Что?

Потом она коротко кивнула.

– Возможно, – сказала она так же ровно. – И вам сбалансированного дня.

Она встала и ушла.

Дэвид остался стоять перед автоматом, чувствуя, как дрожат руки. Что это было? Контакт? Или он сам себе все придумал? Имени на бейдже он так и не увидел. Но этот взгляд… он выбивался из общего ряда, как неверная нота в идеально гармоничной симфонии.

Он вернулся за столик. Нутриент-Паста показалась еще более отвратительной. Он чувствовал себя под микроскопом – камеры, сенсоры, алгоритмы «Льва», препарирующие каждое его слово, жест, изменение зрачка. Флешка в кармане неприятно давила на бедро.

Надежда – опасный вирус в этом стерильном мире. Но сейчас, помимо страха и отвращения, он чувствовал и ее – слабый, запретный огонек. Может быть, он не один. Может быть, где-то еще есть люди, помнящие вкус настоящего кофе. Или настоящей ярости.

Глава 3: Протокол 7Г (или Как глубока кроличья нора?)

Этот призрак надежды, это мимолетное ощущение сообщничества в царстве пластиковых улыбок – все это подстегнуло Дэвида. Копать. Нужно было копать глубже. Флешка в потайном кармане больше не казалась актом мелкого хулиганства. Она была ключом. Если система врет так нагло об одном человеке на старой фотографии, то где гарантия, что она не врет обо всем остальном? Чтобы понять масштаб этой лжи, нужно было найти ее корни. Понять, что, черт возьми, такое «Протокол 7Г».