– …уже молодёжь диктует нам что делать. Куда катится это мир!? – усмехнулся Диего, и не отпуская рукоять клинка, застонал от боли, – ну, чего стоим?!

Хуан Антонио был с командой на короткой ноге, уважая каждого, общаясь с каждым, при этом выдерживаю ту тонкую грань, которая обеспечила ему уважение со стороны команды как капитану, которому не безразличен корабль и судьба его членов вместе взятых, и по отдельности каждого. Поэтому и панибратского отношения никто не хотел допускать, ни по отношению к капитану, ни друг к другу. Оценивая взволнованный взгляд юноши и его расторопность, испанец кивнул, – ну пойдём… промочишь горло заодно в теньке. Только быстро, мало ли…

– Да-да, капитан! – перебил юнец, проскочив между ними свое тонкой фигурой по сравнению с могучими их и раскрыв двери в каюту, дождался пока они войдут в ладно обставленный салон, и закрыл, предварительно посмотрев в деревяные жалюзи, что никто не подошёл к двери для подслушивания, хотя, впрочем, за этим никто из матросов, офицеров и прочих членов команды разного ранга и рода занятий замечен не был.

Хуан Антони и Луис Фернандо усадили в одно из удобных кресел раненого товарища. Луис взял из буфета закреплённый серебряный кувшин с гравировкой фамильного герба Де ла Крузо, наполнил один из серебряных стакан и отдал Наварра. Хуан Антонио, которого с полуночи одолевала жажда, наполнил второй серебряный стакан до краёв и протянул юноше.

– Мучо грасиас, сеньор! – выдал юноша, и медленно, не торопясь осушил стакан.

Капитан наполнил его вновь, и выпив сам, выдал, попутно обходя стол и кивнув взор на развёрнутую карту карибского бассейна, – докладывай.

– Сеньор, нам стоит бросить якорь. Прямо сейчас, – тихо выдал Гильермо.

Все трое как один обернулись к юноше. Капитан вздохнул и выдал, понимая, что, пережив бойню, Гильермо стал мужчиной, и шутить в данной ситуации не к его чести. Пристально посмотрев в глаза мальцу, капитан кивнул, – вроде не бредишь. Поясни, что …

– Утёс, ну тот, что сорвался… часть его разбила валуны в воде у подножья… – перебил юноша капитана, – открыл проход, за ним оказалась пещера. Там, в глубине проглядывается… эм… силуэт, кажется, корабля.

Наварра, разорвав рубаху и оголив загорелый крепких мышцами живот, осматривая порезы и рану, где в плоть врезалась сталь клинка, выдал, простонав, – мм, Хуан, сменил бы паренька, – и бегло оглядев пытливым взором доктора, на которого учился сызмальства, но став в итоге капитаном, не утратил навык врачевания, а лишь укрепил, добавил, – странно, шока нет, но искреннее удивление. Ночь была тяжкой сынок, всякое померещиться…

– Сеньоры, прошу! Я знаю, что я видел! – начал парень, чуть повысив тон.

Хуан Антонио вздохнул, и снова бросив на карту взор, добавил, – если французы восточной части Эспаньолы поймут, что их план не удался, могут отправить судно, а то и пару на разведку. У нас мало времени, нужно идти дальше. Но хорошо, давай посмотрим. Если там ничего нет, то…

– Простите капитан, я… – снова перебил юноша взволнованным тоном.

– Если там ничего нет, тебя сменит Рауль. Поможешь Диего с ранеными, отдохнёшь, сколько надо, и вернёшься на пост, – настойчивым голосом перебил матроса капитан, меняя опустошенный пистолет на новый, вынув первый из кобуры и подойдя к оружейной стоке на стене, взяв заряженный.

– Но, – попытался возразить Гильермо, обращаясь к памяти и тому, что увидел отблеск в пещере и переломленные мачты, наклонённые на разные борта.

– Но, если ты прав… – сощурив глаза, вздохнул капитан, – главное, чтобы мы об этом не пожалели!

Наварра и Диас, растянувшись в креслах глянули на капитана недоверчиво и вопросительно, пытаясь видом оспорить его решение, но тот обходя первый и близкий к выходу широкий и длинный стол, в основном служивший для карт и собраний, отрезал, – будьте тут. Луис, займись Диего! Я скоро!