– А, этот город – логово воров, – прорычал он. – Неприятно видеть, как хорошим людям не везёт. Я здесь человек дела, и у меня есть работа для таких, как вы, – и жилье, здесь, в гостинице, если вы в нём нуждаетесь.

– Мы были бы благодарны и тому, и другому, – улыбнулся я.

– Я так понимаю, вы не так давно в Порт-Ройале?

– Э-э, да, – ответил я.

Мой мозг лихорадочно заработал, когда я приготовился к следующему вопросу. Порт-Ройал, как смутно мне помнилось, был оживленным и печально известным морским портом в Вест-Индии. Мы бы прибыли на корабле, но я не смог бы дать достоверный отчёт о путешествии. К великому облегчению, он больше не давил на меня, и я предположил, что нет ничего необычного в том, чтобы встретить здесь неприкаянных незнакомцев.

– Могу я узнать ваши профессии, господа? – поинтересовался Бэмбридж.

– Я, э-э, бухгалтер, а мой друг Билли – конюх.

Я выпалил первое, что пришло в голову. Бухгалтерия, вероятно, была тем, с чем я смог бы справиться, и я предположил, что Билли много знал о лошадях.

– Бухгалтерский учёт? Он задумчиво погладил подбородок.

– Возможно, в ближайшие дни у меня будет для Вас такая работа. Но пока, что скажете о честном труде на моем складе на пристани?

– Мы были бы рады принять Ваше предложение, сэр, – ответил я.

– Тогда решено, – радостно произнёс хозяин гостиницы. – Я покажу вам ваше жилье. Можете пропустить стакан-другой в баре, а утром мы спустимся с вами на склад.

Он вывел нас через другую дверь на большой задний двор. Земля была выложена закопчённым кирпичом, а выступающая кухня занимала большую часть площади с одной стороны. Двор огораживала высокая кирпичная стена с воротами, выходящими в узкий переулок сзади. Рядом с кухней складировались пустые бочонки и упаковочные ящики, а в углу у кирпичной стены стояло несколько больших бочек. На противоположной стороне двора скрывалось безошибочно узнаваемое, хотя и эксцентричное сооружение: грубая деревянная кабинка, около двух с половиной метров шириной и полтора метра в глубину, не очень высокая, с плохо пригнанной дверью и простой крышей, покатой сзади. На уровне земли кабинка опиралась на короткие деревянные сваи и, очевидно, при необходимости могла быть переносной. Сначала я предположил, что под ней находится выгребная яма. Запах определенно наводил на мысль об этом. Ещё несколько бочек, сильно испачканных и изношенных, стояли рядом.

– Офисное помещение, – объявил мистер Бэмбридж.

– Туалет, – услышал я. Его слова и их синхронный перевод прозвучали в странном стереофоническом унисоне: возможно, из-за моего недавнего трансцендентного опыта или причудливого сочетания терминологии и смысла.

– Внутри два места для облегчения, – сказал он с мрачной улыбкой. – Мы мочимся для селитровщика и дубильщика и испражняемся для ночного человека.

Позже я узнал, что высокий уровень грунтовых вод большой песчаной косы под Порт-Роялем исключал существование выгребных ям; и моча и фекалии собирались в отдельные кожаные ведра под грубыми сиденьями в кустарной деревянной кабинке. Их содержимое хранилось отдельно, в бочках для сбора, вместе с продуктами из многочисленных ночных горшков. Моча использовалась для дубления кожи и извлечения селитры для пороха, а твердые отходы вывозили из города эвфемистически именуемые «ночные люди». В бочках у колодца содержалась питьевая вода, доставляемая на лодках перевозчиками с главного острова Ямайки. А сам колодец, вырытый в пропитанном морем песке, давал только солоноватую воду для общего пользования.

Напротив изобретательного туалета в задней кирпичной стене здания размещались три грубо отёсанные двери. Над каждой были небольшие оконные проёмы, но свет ограничивали более престижные этажи, консольно-расположенные над ними.