– Нет, ты жив. Чувствуешь дождь? Просто мы находимся где-то в другом месте.

– Вы снова летали, – произнёс он.

Я диковато рассмеялся.

– Да, Билли, наверное, я летал. Постарайся не думать об этом. Просто принимай всё по минуте за раз, как в бою. Ты можешь это сделать?

– Пожалуй, да, – с сомнением сказал он.

Дождь поредел, и облака становились светлее. Я огляделся и попытался сориентироваться. Во многих домах были грубые окна магазинов и вывески, рекламирующие ошеломляющий набор архаичных услуг. «Кожевник», «Бондарь», «Виноторговец» и «Кордвайнер» кое о чём говорили, но детали оставались для меня загадкой. Некоторые здания были довольно солидными, трех- или четырехэтажными, с крутыми черепичными крышами. Они выглядели несколько в стиле Тюдоров: первый и второй этажи облицованы фигурной кирпичной кладкой, а на верхних виднелись открытые балки и штукатурка. Дома имели створчатые окна с корончатым стеклом, а также освинцованные створки и странное, неопределимое качество, так что требовалось несколько секунд, чтобы распознать стиль. Все строения были почти новыми.

Хуже опознаваемые и топорно выполненные здания также выглядели относительно недавними сооружениями. Проезжая часть представляла собой уплотненную массу сланца и песка, неровную и изрытую колеями. Бесчисленные обломки мусора, большие и маленькие, вдавились в её поверхность или беспорядочно скопились с обеих сторон. Воздух был определенно тёплым. Людей было видно немного, вероятно, из-за дождя, хотя крупный мужчина оживлённо разговаривал с женщиной и детьми. Дама стала удаляться, ведя подопечных впереди себя, а мужчина поспешил к нам.

– Добрый день, сэр, – произнёс он и, несмотря на дождь, приподнял свою треуголку, —глубоко обязан Вам за жизнь племянницы и племянника. Прошу, скажите, чем я могу быть полезен?

– Что ж, – ответил я, быстро соображая, – мне и моему другу нужны кров и еда. Мы были бы очень признательны за любую помощь, которую Вы можете предложить.

Мы, конечно, представляли собой жалкое зрелище: насквозь промокшие, одежда была порвана и изношена, а моё лицо избито и в синяках. Но он воспринял наше состояние доброжелательно.

– Тогда решено. Давайте уйдём от этой непогоды и продолжим разговор в доме.

Я помог Билли подняться, и мы последовали за нашим новым благодетелем к большой гостинице, называющей себя «Три короны». Надпись была сделана на вывеске жирными красными буквами, а под названием по-королевски сияли яркие золотые изображения корон. Здание было большим, трехэтажным, из дерева и кирпича, с фасадом примерно в восемнадцать метров, выходящим на песчаную дорогу. Гостиница простиралась дальше назад и отделялась от других строений узкими переулками с обеих сторон, и меньшим служебным проходом позади неё.

Мы вошли через боковую дверь и оказались в своего рода прихожей между общими комнатами первого этажа и кухней, которая представляла собой одноэтажную пристройку, стоявшую на заднем дворе. Запах готовки смешивался со странным запахом раздевалки, который я сначала не мог определить. Низкий, грубо оштукатуренный потолок был укреплён парой тяжелых балок; стены тоже были оштукатурены, а пол выложен кирпичом. Большую часть одной стены занимал широкий кирпичный камин, где над спокойно горящим пламенем висели два железных горшка. Грубые деревянные столы образовывали демонстрационную зону для еды, предназначенной обедающим, и обслуживающий персонал сновал взад и вперёд.

Вся картина была пронизана сильным чувством дежавю, как будто я помнил её из сна. Не уверен, было ли это вызвано комнатой или двумя детьми у огня. Они походили на близнецов: светловолосые мальчик и девочка лет семи—восьми. Их ангельские лица исказило страдание, когда их отчитывала и обтирала дама, сопровождавшая детей на улице. Наш хозяин с минуту успокаивающе говорил с ними, а затем повернулся к нам.