– Сюда, – предложил я, указывая направление дальше от города и за линию войск Конфедерации. Я надеялся, что мы сможем миновать длинную полосу противостояния между двумя армиями и обогнуть её с северной стороны. Спотыкаясь, мы побежали, Жаклин мешало длинное платье, а мне – моё ноющее тело. Я вздрогнул от оглушительного треска пушечного огня неподалеку. Казалось, что волны давления ощущаются в сотне метров от ближайшей батареи Конфедерации: странно, но я больше чувствовал тяжесть атмосферы, сопротивляющейся распространяющимся газам, чем сами взрывы. Также я нервничал из-за ответного огня Союза, хотя он и не был обширным. Только пара пушечных ядер просвистела над нами высоко над деревьями. Мы наткнулись на группу солдат-южан, изучавших карту, и Жаклин заспешила, чтобы избежать встречи с ними.

– Не давайте им повода для подозрений, – быстро сказал я, – они, скорее всего, ничего о нас не знают.

Солдаты едва обеспокоились, когда я кивнул им.

– Здесь не место для гражданских, – коротко сказал один, с любопытством разглядывая мою одежду и отметины на лице, – вы должны идти в тыл.

– Мой кузен ушибся, – сказала Жаклин, храбро импровизируя. – Мы пытаемся добраться до дома моей сестры.

– Я бы не советовал оставаться в этом районе, мэм, – ответил солдат, – бои могут быть очень жаркими.

Когда мы поспешно ушли, я повернулся к Жаклин.

– У Вас хорошо получается, – пошутил я, – Вы не шпионка?

– Я должна была что-то сказать, – резко ответила она. – Мне не хотелось, чтобы они слышали Ваш акцент.

Вдали мы заметили значительный контингент пехотинцев Конфедерации и на этот раз ждали за большой чащей кустарника, когда они пройдут мимо. Затем мы продолжили путь на юг, медленно поднимаясь на более высокую местность. Прошли милю или две, пушечный огонь стих, и вскоре ландшафт вывел нас на открытое место. Мы стояли на пологом верхнем склоне открытого уступа, который круто обрывался вниз. Он образовывал отличную смотровую площадку, с которой на мили открывался вид на протяженную неглубокую низину в земле между двумя армиями.

На некотором расстоянии ниже и слева от нас из-за деревьев появился большой отряд пехотинцев Конфедерации. Они целеустремленно двигались через кукурузные поля к расположенным напротив позициям Союза, неуклонно пробираясь сквозь редеющий дым артиллерийского огня. Пока мы смотрели, колонна становилась всё длиннее. В поле зрения появлялось всё больше и больше людей, их ряды тянулись далеко назад вдоль широкой долины по направлению к городу. Плотные шеренги солдат продвигались рваными строями: отдельные полки шли за конными офицерами с мечами в руках. Они двигались со зловещей решимостью, и солнечный свет злобно сверкал на тысячах штыках вверху и внизу по фронту. С нашей выгодной точки обзора они выглядели непобедимыми, и я мог только представить, какими они казались солдатам, ожидавшим по ту сторону долины.

– О нет! Как им можно противостоять? – ахнула Жаклин, почти шёпотом.

И всё же я знал, что они будут отражены, отброшены назад с ужасающими потерями. Мы смотрели на обрёченную атаку Пикетта3 на центр армии Союза – отметку высшей точки в судьбе Юга и предвестника нисходящей спирали упадка и поражения. Я вздрогнул при виде стольких людей, идущих навстречу своей смерти. Мне снова почудилось прикосновение некоего более глубокого «я»: некоего таинственного, безмолвного свидетеля драм человечества, наблюдающего за сменой веков с неподвластным времени знанием и безразличием. Мной овладела безмолвная и глубокая отстраненность, и я почувствовал, как зашевелился Мозговой Червь. Он боялся этого загадочного состояния бытия.