– Уверены, что ничего не будете есть? На вкус довольно неплохо.

– Нет, спасибо, – коротко ответила она.

Я немного помолчал, а потом сделал ещё попытку.

– У Вас есть сестра? – рискнул спросить я.

Жаклин с удивлением посмотрела на меня.

– Нет, а почему Вы спрашиваете?

– Вы мне кого-то напоминаете, – сдержанно признался я.

– Вы уже говорили это раньше, – вспомнила она. – Странно так говорить, когда прокрадываешься в чужой дом.

– Я не пробирался в Ваш дом, а крался вокруг него, – заметил я.

Какое-то мгновение девушка смотрела на меня каменным взглядом.

– Вы очень странный человек, – произнесла она, наконец.

– Вы хорошо ладите со своим отчимом? – выпалил я.

– И очень невежливый, – добавила Жаклин и отвернулась.

Билли принёс грубые одеяла и пожелал нам спокойной ночи. Жаклин тут же спряталась в своё и отвернулась от меня, неловко уронив голову на руки. Я укрылся и лёг на спину, заложив руки за голову, и стал смотреть в небо. Казалось странным, как мало значат сто пятьдесят лет, отделяющих меня от моего времени, для мерцающих звёзд наверху. Я не думал, что засну, но внезапно пробудился от странного сна, в котором Алекс и Жаклин были одним человеком, говорящим двумя голосами.

– Пора подниматься, – сказал Билли, – вставай и сияй.

Я рассеянно огляделся. Было ещё довольно темно, но на горизонте виднелся проблеск света, а на костре что-то варилось. Всё тело болело, я со стоном потянулся и взглянул на Жаклин, которая ночью повернулась ко мне лицом. Она открыла один глаз и сердито села, увидев, что я наблюдаю за ней.

– Кофе, – объявил Билли, протягивая мне дымящуюся металлическую кружку. Он подал такую же Жаклин, и на этот раз она взяла её, несмотря на то, что мрачно взглянула на Билли. Она подула и осторожно отхлебнула напиток, и я сделал то же самое. «Кофе» не имел ни вкуса, ни запаха, и в нём отсутствовало молоко, но он был горячим и сладким.

На рассвете лейтенант отправил в ту сторону, откуда мы приехали, двух верховых. Вскоре наш отряд был снова в седле, держа курс на восток. Я попытался расслабить свои нежные мышцы, неловко переминаясь и сгибаясь, пока лошадь неуклонно тащилась вперёд, но всё ещё чувствовал себя боксерской грушей. Восходящее солнце невероятной красотой одарило непаханую, дикую землю. Был момент, когда сказочный красно-золотой глаз солнца глядел сквозь далекие горы, и я, казалось, прикоснулся к трансцендентной ясности некой высшей сферы, но позволил этому осознанию ускользнуть. Я понятия не имел, что может активировать Портал, и мне не хотелось возвращаться в неизвестность. Несмотря на все неудобства и неуверенность, было желание больше узнать о Жаклин и её отчиме.

За утро я несколько раз пытался возобновить разговор, с большим трудом ведя лошадь рядом с ней, но меня отгоняли односложными словами и ледяными взглядами. С Билли мне повезло больше, и мы обменялись несколькими короткими, бессвязными и запутанными фразами. Я безуспешно пытался вытянуть из него дату, наше географическое местонахождение и текущее состояние войны. Но разговорная речь Билли и мои смутные познания во всём американском давали немалый простор для недопонимания, и я мало что узнал.

Через несколько часов двое отосланных людей вновь присоединились к нам, и отряд остановился на поздний завтрак или, возможно, ранний обед. На этот раз Жаклин снизошла до еды, и мы выпили наш так называемый кофе в том состоянии, которое, как мне нравилось думать, было нашим самым справедливым молчанием до этого. Мы снова двинулись в путь и через некоторое время миновали пару ветхих деревянных хижин. Далее неровная земля превратилась в просёлочную дорогу, вдоль которой время от времени попадались строения в лучшем состоянии: по большей части добротные бревенчатые хижины. Солдаты во главе нашей маленькой колонны вытащили пистолеты и настороженно огляделись, но мы продолжали движение, не видя вокруг ни души.