– Болван, отпусти меня! – пронзительно закричала она, но я едва расслышал, всё ещё оглушённый шумом. Стал подниматься, осторожно оглядываясь по сторонам, и девушка с трудом освободилась. Она оставила пистолет на полу и, поднявшись на ноги, гневно посмотрела на меня. Я встал и ошеломлённо уставился на кровавую бойню вокруг. Мёртвые или тяжелораненые люди лежали, распростёртые на расколотых стульях, битом стекле и смятом ковре, а под ними растекались лужи крови. Другие держались за менее серьёзные раны. Дым начал редеть, но воздух оставался тяжёлым от кислого запаха пороха, тошнотворного аромата крови и вскрытых кишок.

Меня поразило то, как прошла перестрелка, учитывая внезапность нападения. Двое мужчин в грубой одежде лежали на полу, как и один их товарищ, одетый получше, но путешественник во времени и его второй напарник исчезли. Остальные шесть или семь жертв были из новоприбывших. Ещё четверо мужчин стояли настороже, держа револьверы наизготовку и целясь в меня и девушку.

– Кто вы? – возмущенно спросила она у незваных гостей, заметно дрожа от потрясения. – Как вы посмели сделать такое в моём доме?

– Мне очень жаль, сударыня, – сказал офицер в потертом сером сюртуке, – но речь идёт о серьёзном случае шпионажа против Конфедерации. Он выглядел извиняющимся и приподнял несуществующую шляпу, но оставался бдительным и не опускал оружия.

– Конфедерации здесь нечего делать, это земля Союза, – отрезала девушка, – а вы убиваете людей в моём доме.

– Мадам, это Ваши люди начали убивать, сопротивляясь аресту, – более убедительно произнёс он, – и у нас есть вопросы. Я бы попросил Вас обождать в задней комнате, пока мы здесь приберёмся, и тогда поговорим ещё.

Мой контуженый ум сообщил мне, что я стал участником Гражданской войны в Америке, в то время как остальная часть меня изо всех сил пыталась наверстать упущенное. Пыльная, потрепанная одежда, которую носили эти люди, была униформой Конфедерации, оружие было не театральным реквизитом, а погибшие и умирающие – жестоким фактом жизни. За ними не приедут целые флотилии машин «скорой помощи» с синими мигалками. Ощущение нереальности происходящего ошеломляло. Но всё было реальным, и Лондон двадцать первого века существовал только в моей памяти. Я чувствовал себя онемевшим и поражённым всем этим.

Офицер кивнул одному из своих компаньонов, и тот, взмахнув револьвером, вывел меня и разгневанную молодую женщину в коридор. Она гордо шла впереди своего предполагаемого тюремщика, а я тихо следовал за ней в заднюю комнату, где мы впервые встретились. Девушка с презрением уселась на скамейку у заднего окна и продолжала старательно игнорировать моё присутствие. Я сел так близко к ней, как только осмелился, а солдат занял табурет чуть поодаль, немного смущённо держа свой длинный пистолет на коленях. Он был на несколько лет моложе меня и немного ниже ростом; крепкого телосложения, с ярко-голубыми глазами и светлыми вьющимися волосами. Парень едва выглядел достаточно взрослым, чтобы владеть тяжёлым оружием, которое держал. Через меня продолжала течь небольшая рябь дежавю, и даже мальчик-солдат казался странно знакомым. В этом чужом новом мире я чувствовал себя ужасно дезориентированным, отрезанным от всего, к чему так привык.

Затем меня настиг шок от перестрелки. Я вздрогнул, с трудом веря, что пережил всё это насилие. Тело гудело от адреналина, и я сцепил руки, чтобы они перестали дрожать. Попытался припомнить, что произошло: ворвавшиеся люди, сонная неотвратимость выстрелов и вращающихся гильз… Я подумал, не связано ли это странное безвременье с Порталом, казалось чудом, что мы ещё живы. Я повернулся к девушке. В глазах её блестели слезы. Насильственное вторжение в дом потрясло её так же сильно, как и меня, если не больше.