Переход в сознании был настолько постепенным, что сначала я не заметил его. На мгновение мерцающий свет костра напомнил мне о мигающих огнях в танцевальном зале, но такое электронное волшебство внезапно показалось тривиальным и бессмысленным. Меня заворожила непрестанная игра света и цвета, ярких радужных оттенков извивающихся языков пламени, излучавших уютное тепло. Густой, кислый запах древесного дыма просачивался глубоко в ноздри, шипящий треск поленьев – этот хор природы, вызывал более древнюю алхимию. Раскалённое сердце огня, казалось, резонировало с вулканическими глубинами Земли: постоянно меняющееся, всегда одно и то же, мистическое сияние отражалось во взглядах бесчисленных человеческих существ на протяжении тысячелетий.

Это был мир Алекс, который я внезапно ощутил: древний, первозданный мир, с неторопливым безразличием нёсший на себе мишуру двадцать первого века. Я почувствовал присутствие Мозгового Червя. Ему не нравилось такое созерцание, но, как ни странно, он больше не пугал меня. Червь казался далёким и слабым, и отодвинулся в сторону глубиной охватившего меня настроения. Я оставался абсолютно неподвижным, слишком погружённым в это переживание, чтобы удивляться его природе. Казалось, во мне открылась какая-то новая глубина бытия, что-то вневременное и неизменное. Повсюду пульсировали невидимые энергии, и моё видение расширилось за пределы мимолётной реальности каменных стен коттеджа, далеко за пределы моей формы, видящей сны у огня. Я просыпался от живого сна, сон веков отступал, и неведомые чудеса зажигали моё воображение. Какими ничтожными, глупыми, казались муравьиные заботы человечества, какими трагичными – навязчивые идеи всех этих зашоренных умов.

– Говорят, можно увидеть будущее, – неожиданно сказал Чарльз.

– Что? – удивленно хмыкнул я, пораженный интенсивностью своих мечтаний. Его слова необъяснимо резонировали с охватившим меня околотрансовым состоянием.

– Говорят, в языках пламени можно увидеть будущее, – пояснил Чарльз. – В огне девушки высматривали своих будущих мужей.

– О, – пробормотал я, пытаясь сосредоточиться, – кто знает, возможно, так оно и было.

Чарльз бросил на меня странный взгляд.

– С тобой всё в порядке? – спросил он.

«Хороший вопрос», – подумал я, ошеломлённый необычным состоянием восприятия, охватившим меня. После возвращения на Землю он показался мне чрезвычайно странным. Я уставился на Чарльза, пытаясь сориентироваться, понятия не имея, что произошло, и никак не мог ему этого объяснить. На какое-то мгновение почувствовал себя опустошённым, подвешенным в каком-то состоянии неопределенности, затем мой мозг снова заработал. Я вспомнил, что незнакомцы должны подслушивать и подумал, не было ли это более странным, чем иметь богоподобные видения человечества. Подавив дрожь, я попытался превратить её в искусный зевок.

– Конечно, в порядке, – наконец, сказал я. – Наверное, просто устал. Может, пора на массу надавить?

Однако сон приходил медленно. Я лежал в темноте, в голове крутились невероятные события, которые ворвались в мою жизнь. Пришла мысль: не связано ли необычное видение муравьиноподобного человечества с Алекс: кто она такая на самом деле и где может быть? Также я вспоминал о Мелиссе, – затянувшееся чувство потери смешалось с необъяснимой пустотой, оставленной исчезновением Алекс. Всё, казалось, разваливалось на части, и я не думал, что смогу дальше продолжать в том же духе.

Следующим утром я проснулся на удивление рано. Разум был полон странными переживаниями прошлой ночи, но я наполовину сомневался, не приснилось ли это мне. Из комнаты Чарльза не доносилось ни звука. Я вглядывался в непривычный сельский пейзаж за окном моей спальни. Солнце ярко светило сквозь лёгкий туман, тонкие завитки которого проплывали около земли, поля и деревья купались в ярком золотисто-розовом сиянии. Зрелище казалось великолепным, и я не мог удержаться, чтобы не выйти наружу и не насладиться его красотой.