Я скинул ноги с кресла, вставляя их обратно в ботинки.

— Ладно, возвращаю тебя твоим нудным посетителям и отправляюсь надзирать за своей милашкой-темной. Завидуй.

— Она, кстати, и правда милашка, — покладисто согласился Том.

— Я Камилле это передам.

— Ага, да. — угроза не произвела никакого эффекта. — Я, кстати, вчера Беллу видел. Она спрашивала, как ты.

Я дернул плечом и ничего на это не сказал.

 

На пороге дома меня встречала ласка. Верткое серое тельце, глаза-бусинки. Она наблюдала за моим приближением с таким выражением на мелкой мордочке, которому ужасно не хватало цветастого передника и упертых в бока рук. «Шастають тут всякие! А потом мыши пропадают!» Я цокнул на родовой символ языком, и зверь стремительно исчез под сломанным крыльцом.

«Надо бы плотника вызвать», — подумалось мне, но я тут же махнул на эту мысль рукой. Ну его!

И я старательно гнал от себя мысли о том, что будь при мне моя сила, я бы сделал из этой развалины конфетку за пару недель. С моими-то знаниями и связями…

Дверь была не заперта.

— Лиза? — крикнул я в пыльную пустоту старого дома, и ответом мне была тишина.

Но прежде, чем я успел всерьез озадачиться — а не воспользовалась ли темная моим щедрым предложением сбежать — откуда-то сверху донесся глухой шум, сопровождаемый грохотом, чиханием и злыми шагами.

«Дома», — успокоился я и отправился на кухню. Обед я сегодня как-то прогулял, и есть хотелось зверски.

Едой там не пахло. Впрочем, и для ужина еще было рано — подгоняемый запугиваниями Тома, я вернулся быстрее, чем рассчитывал. Вытащив завернутый в тряпицу вчерашний хлеб, я отрезал себе здоровенный ломоть, водрузил на него кусок копченого окорока и вгрызся в это безобразие, блаженно прикрыв глаза.

Из нирваны меня выдернул приближающийся звук шагов. Лиза возникла в дверях, и я чуть не подавился — всклокоченная, в пыли и паутине, с грязным пятном на щеке и порванным подолом. Завершал образ — надменный взгляд, говорящий: «Я прекрасно знаю, как выгляжу, но попробуй только хоть слово сказать!».

Прости, Лиза, слишком велико искушение. Я пропихнул кусок в горло и произнес:

— Хорошо, что сегодня нет проверки, а то, ей-богу, меня бы оштрафовали за насилие над темными личностями. Душа моя, я, конечно, не великий специалист по уборке — но, по-моему, для этого гигиеничнее будет использовать тряпки.

Ярко-голубые глаза злобно сощурились.

— Ай-яй-яй, мистер Тернер! Что сказала бы ваша почтенная маменька? В какой ужас она бы пришла, увидев, как вы едите всухомятку, не помыв руки, да еще и разговариваете с набитым ртом!

— Конечно, всухомятку, — выцепил я одну претензию, пропустив мимо ушей остальные, — ужина-то нет!

— Откуда мне было знать, что вы будете ужинать в полдник?!

— «Ты», Лиза, «ты».

Глаза темной как-то странно сверкнули, и она, сменив тон, вдруг совершенно спокойно спросила:

— Зачем?

— Мне так проще.

— Мне — нет.

Я пожал плечами.

— Можешь считать, что фамильярничанье со мной является частью твоей невыносимо тяжелой трудовой повинности. Где, кстати, свежий хлеб? Я не нашел.

Выражение лица Лизы сделалось каменным.

— Я не купила.

Она стояла передо мной напряженная, зажатая, будто готовилась атаку отражать, и я против воли сбавил обороты и поинтересовался как можно миролюбивее.

— А что ты делала на чердаке?

Темная пересекла кухню и шлепнула передо мной мелко исписанный лист бумаги.

— Заменить стекла, заменить крыльцо, заменить полы на террасе… со знаком вопроса? -я поднял на темную недоумевающий взгляд.

— Они пока держатся, но вряд ли надолго, — невозмутимо пояснила Лиза, что, впрочем, ясности для меня не прибавило.