– Гриша, оставь его, – дотронулся до напряженного плеча приятеля Стриж, – У него брат в десятом учится второй год подряд…

Торопящиеся школьники, начали притормаживать. Назревало, что-то интересное.

– Отвянь, Рыжий! Иначе я тебя сейчас так уделаю, не побоюсь, что твоя мать – училка! – и занес мощный кулак, напортив Ванькиного лица.

Девчонки в толпе завизжали.

Удар был достаточно сильным, но не точным, Ваньку он, только, раззадорил. Терпением парень не отличался. Перехватив руку обидчика, он ответно врезал в его нахальную физиономию и еще под дых. Хватанув разбитым ртом воздух, Мухин скрючился. Ванька не сильно пнул его ногой, и мальчишка упал на колени.

– Поднимай! – ухватил не на шутку разошедшийся Иван его за ворот рубашки, – Поднимай и повторяй: «Прости меня, Арина. Я сволочь!».

Мухин, корчась на полу, процедил сквозь зубы:

– Прости меня, Арина…. Я…. Сволочь…, – дрожащими пальцами он передал фото девочке.

Арина забрала фотографию и убежала.

– Что здесь происходит? – пробилась, наконец, сквозь толпу учительница.

– Да, Муха… Мухин, Нина Юрьевна, упал… нечаянно.… Споткнулся о выпирающую дощечку, – нашелся быстро с ответом, как всегда, Колобок.

– Да, у него кровь! – воскликнула литераторша, заметив травмированный нос мальчишки, – Сколько раз, говорила этому плотнику, – начала причитать Нина Юрьевна, – Доведет его расхлябанность до школьной травмы.… Вот, оно и сбылось!

– Я тебе это припомню, Рыжий…, – еле слышно прошипел Мухин Ваньке.

Однако угроза не произвела впечатления на последнего. Иван заправляя, выбившуюся из-под брюк рубашку, лишь ухмыльнулся.

– Что случилось? – появилась откуда-то Ольга.

– Ольга Владимировна, меня никто не воспринимает серьезно, а давно необходимо поднять вопрос…., – начала торопливо объяснять учитель литературы.

Ольга почти ее не слушала, она заметила оторванную пуговицу на Ванькином погончике.

– Конечно, конечно, Нина Юрьевна, мы обязательно примем меры, – заверила Ольга коллегу, и, не выпуская из вида сына, догнала его.

– Твоих рук дело?! – кивнула она в сторону потерпевшего.

– А я тут причем? – сделалось, как, обычно непроницаемым лицо Ваньки.

– Дома поговорим, – строго посмотрела на него мать.

– Мам Оль! Ольга Владимировна! – побежал за ней следом Ванька, но Ольга, игнорируя его, свернула в соседний класс.

Ванька не разуваясь, пробежал на кухню, и, разрезав батон пополам, положил на него сыр с колбасой. Он уже открыл рот на ходу, как из комнаты неожиданно появилась мать.

Парень закашлялся.

– Ты уже дома, мама Оль?! Так рано…

– А ты, куда, так торопишься? – тон ее был подозрительно спокойным.

– Я… меня ребята ждут…, – растерянно заулыбался Ванька.

Лицо Ольги было лишено эмоций. Плохой знак.

– Я эту козявку не трогал, правда, мама Оль… Он первый начал…, – имея в виду одноклассника, начал оправдываться мальчишка.

– У тебя всегда кто-то виноват, кроме тебя! – Ольга подобрала брошенный дипломат, – Может, у тебя чесотка?

– Чего?! – вытаращил глаза на мать Ванька, не понимая ее.

– Как-то это не нормально, что у тебя кулаки постоянно зудят…

Мальчишка вздохнул, и опустил глаза.

– Гриша! – позвали с улицы.

Ванька, было, дернулся, но Ольга преградила ему путь рукой.

– Мама Оль, меня, на самом деле, ребята ждут…, – жалостливо проговорил он.

– Учитель истории тоже…, – протянула она ему учебник, а сама вышла на балкон.

– Он ушел на тренировку и до утра не вернется! – крикнула Ольга, задравшему кверху голову Стрижу. Тот растерянно замолчал, и, постояв еще пару минут ушел.

– Так нечестно, – обиженно бубня, зашагал в спальню Ванька. Учебник выпал у него из рук, – Не педагогично! – поднимая его, добавил мальчишка, и захлопнул дверь.