Проще простоты. Жизни посвящается
Игорь Лысов
© Игорь Лысов, 2024
ISBN 978-5-0062-9273-4
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Область Оренбургская, степи и поля,
Есть одна жемчужина – родина моя,
Это не Швейцария, но особый шик,
Это мой любимый город Кувандык.
Две реки, излучина, детские мечты,
Многие здесь встретились волею судьбы.
Просто все, без зависти и больших интриг,
Родина любимая – город Кувандык.
Здесь тальянка грустная душу теребит,
Песня наша русская над рекой звенит,
Лещ в Сакмаре плещется, видно только блик.
Город мой любимый – славный Кувандык.
Улицы зеленые, низкие дома,
И весной уютно здесь, и когда зима.
Посредине области вот такой цветник,
Развивайся, город мой, город Кувандык.
Тоской березовой по-русски я тоскую,
Ну как не погрустить у красоты такой.
Ты так красива, что к другим тебя ревную,
И как родная машешь мне листвой.
Расчешет ветер веточки тугие,
Омоет дождик кроны изумруд,
Нашепчут листики любви слова простые,
Я их спою потом своей любимой тут.
Спою с моей подружкою гитарой,
Они в гармонии с березкой и со мной.
В компании такой душа не будет старой,
Пока поет душа, я буду молодой.
Озвучат струны нежным перебором
Мое нутро, мою нагую суть,
И рухнет, окруженная забором,
Моя печаль, развеется и муть.
Грустная осень, осенью грустно,
Мысль невеселая в сердце занозою,
Дождик за шиворот, холодно, пусто,
Один выходной и испорчен прогнозами.
Псина бездомная, жалкая, жалкая,
Взглядом затравленным просит пожрать.
Деревья качают – не ветками, палками
Грустно качают, нам не понять.
Виселиц ряд вдоль дороги засветится,
Будут отщипывать тени с людей,
Тень ваша вдруг по дороге размажется
И тут же исчезнет – подстилка ступней.
Капает, капает, льется из пропасти,
Напитана где-то чужая вода.
Промокшие ноги добавят отчасти
Осенней грустинки, что ждут города.
Печальна погода, выпить бы водки,
Чтобы Христос пробежал по душе,
Поджечь сигаретку и скинуть колодки
Осенней хандры, сделать рай в шалаше.
Я зарекался, но не очень,
Холодный дождь не вдохновлял,
Сижу пишу стишок про осень,
Как этот дождь уже достал!
Нордичный ветер без стесненья
Листву срывает, тучи рвет,
Он не приносит объясненья,
Он просто дует, просто прет.
И топчут небо в лужах ноги,
Мешают с грязью облака,
Разгневались, наверно, боги
На нашу жизнь наверняка.
Но есть у осени душа,
Она зовется бабье лето,
Там листья ласково шуршат
И люди думают про «это».
Сегодня рявкнули морозы
Внезапно даже для зимы,
И люди – мини-паровозы,
Мечтают о тепле весны.
А озабоченный снегирь
Сидит качается на ветке,
Он тоже помнит лето, пыль,
Замерз в рубиновой жилетке.
Скулит бродячий пес, дрожит,
Его беднягу не кормили,
Он поскулит и побежит
Считать свои собачьи мили.
Уже кончается декабрь,
И кажется: еще немного —
Увидим скоро теплый май
И снова запылит дорога.
Но впереди февраль и март,
Еще завьюжат эти двое,
И им я буду очень рад,
Без них и лето неродное.
Ну как без этих снежных дней,
Без колдовства зеленой елки?!
Мы будем в сотни раз добрей,
Лекарством будут нам иголки.
Сегодня рявкнули морозы,
Без них тепла не оценить,
И снег на веточках березы —
Его ничем не заменить.
Шерсть клочками на старом верблюде,
Чуть хромает, идет великан
По пескам, по барханам, в безлюдье
Сорок суток таскал нас шайтан.
Мы последние, нет каравана,
Дервиш старый и старый верблюд,
Только строчки святые Корана
Нам на небо уйти не дают.
Получил я его верблюжонком,
Белоснежным и грустным таким,
Все ласкал, называл Салажонком,
Ревновал до безумства к другим.
Белый круг, словно око пророка,
Сверху смотрит, безжалостно жжет,
С другом старым бредем одиноко…
Ну зачем нас Аллах бережет?
Нет воды и нет мыслей, движенья,
Губы в кровь, язык к небу прилип,
И в мозгу начинает брожение,
Что верблюд в горбу воду хранит.
Солнце разум забрало и совесть,
Но скотине в глаза не смотрю,
Я закончу сейчас его повесть
И, быть может, продолжу свою.
Одурманенный зноем, на нервах,
Ятаганом кровавым клевал
Тело друга и душу, наверно,
Но напрасно я воду искал.
Засыпаю. Рыдаю. Устал.
Точно знаю, уже не проснуться,
И пронзительно воет шакал,
Он-то знает, что нам не вернуться.
Медью плавится солнце. Садится,
Подводя дня земного итог.
И спешит все земное напиться
Той прохладой, что дарит Восток.
Ночь. Иду. Поднимаю башку,
конопатое небо, немое.
Встал. Стою. Ничего не хочу
и смотрю на него, живое.
Тихо. Классно. Хочется выть,
просто орать, прикольно.
Лето. Космос. Все позабыть,
и на душе привольно.
Лег. Трава. В небе луна,
смотрит в лицо, приятно.
Звезды. Ветер. Небо без дна,
все это здесь, понятно.
Встану. Пойду. Совсем не хочу,
скоро рассвет, надо.
Иду. Ворчу. Песню хочу,
завтра спою, ладно.
Припоздали нынче птицы,
Осень вечностью была,
И теперь сквозь снег сочится
Черная как смоль река.
Птицам слезы не знакомы,
Они слушают природу,
Лишь инстинктами влекомы,
Для них нету непогоды.
Снег мешая в небе сером,
Устают и мокнут крылья.
Птицам – маленьким галерам,
Уж не сладить с белой пылью.
И слезами мертвых тушек
Плачет стая, пролетая,
Их все меньше, птиц-веснушек,
На осеннем небе тают.
Леденцом холодным солнце
Тускло светит где-то справа,
Из небесных марафонцев
Лишь вожак летит упрямо…
в ту далекую эпоху,
когда мамонты ходили
или даже динозавры
натоптали много пыли,
еще не было дорог,
пыль валялась где попало
и носилась по земле,
все собою засыпала
и пылиночка к пылинке
укрывала ровным слоем
позабытые могилки,
города, что брались боем,
нет преград для этой взвеси,
нет заборов крыш и стен,
даже время расступилось,
мир захвачен пылью в плен,
потихоньку век за веком,
день за днем и час за часом
пыль сдается человеку,
но за тем, чтоб вновь начаться.
Вы видели когда-нибудь рассвет?
Не на бегу, не сладко засыпая,
Рассвет, который даст ответ,
Как мир велик от края и до края.
Вот так сидишь в тиши, зарю встречая,
На горке, на песчаном берегу,
И видишь сразу, что страна без края,
И море сразу видишь, и тайгу.
Великие поэты рассказали,
Воспели эту сказочную Русь,
А у меня получится едва ли,
Но к этому, конечно, я стремлюсь.
Рассветы – это лишь начало,
Начало нового, начало дня,
И, чтобы жизнь нас меньше огорчала,
Вставай с рассветом, Бога не скверня.
И только ты рассветом насладишься
И повернешься медленно назад…
Закаты, снова загордишься
И будешь снова несказанно рад.
Мне бы знать наперед, где кукушка,
Сколько лет нам прожить, узнала.
Я бы зеркало там положил,
Пусть считала бы и считала.
И привел бы туда всех близких
Вместе музыку слушать эту.
Но уже опадают листья
И ее не призвать к ответу.
А зимой не поет кукушка.
Жду весну, эту теплую бабу,
Где квакочет с утра лягушка
И медведю обрыдла лапа.
Вот весна, и глухарь токует,
На рассвете павлином ходит
И кому-то уже кукует,
А меня снова не замечает…
Степь. Простор. Ковыль волнАми,
Гладит спину ветерок,
Солнце хвалится лучами,
Щурится стоит сурок.
Горьковат с полынью воздух,
Надышаться не могу,
Дайте мне немного роздых,
Щас разуюсь, побегу.
Степь звенит, гудит, живая,
С прожелтешками трава.
Это здесь кусочек рая —
Солнце, неба синева.
Шмель жужжит, цветы целует,
Неуклюж, как бомбовоз,
Даже, кажется, флиртует
После трех нектарных доз.
В даль дорога тянет душу,
Вслед за солнцем на закат,
И ручей – кровинка суши,
Он дороге сводный брат.
Степь весною как невеста —
Жизнерадостна, в цветах,
Нет на свете краше места,
Может, только в облаках?
Ночь – царица хаоса земного,
Всепоглощающая тьма,
Себя ты ставишь вне закона,
Любви помощница и Зла.
И в сумраке твоем бездонном
Творят безумные дела:
Кому-то звезды стали домом,
Кому любовь звезда зажгла.
Но даже ты совсем не вечна,
Уж мелочь желтая тускла,
Светает там, у горизонта,
Приходит Утро, как всегда.
Конечно, Утро – это праздник,
Прогонит сумрак, свет зажжет,
И ветер утренний, проказник,
Остатки сонные смахнет.
Откроет тайны после ночи,
Росы напьется на заре
Или дождем возьмет намочит,
Напоит кофе с крем-брюле.
Светило выше на ступень,
Не видно грани меж событий,
На смену Утру входит День —
Здесь полновластный он правитель.
И вот он, День – средина суток,
Тебя встречают за столом.
Трудяга, светел твой рассудок,
Ведь столько сделать можно днем.
Напоишь светом все земное,
Теплом насытишь города,
И днем такое все родное:
Деревня, поле и река.
Звезда на запад пошатнулась,
Она как главный тут диспетчер,
Вот леса лучиком коснулась —
Уходит День, приходит Вечер.
Чуднеет. Вечер. Самый жданный,
Земля от суеты мирской
Покоя ждет, ведь он желанный
для жизни нашей непростой.
Романтик с маской полутемной
Накроет ужин, закадрит,
Дорога лентой транспортерной
Домой с работы побежит.
Ты полусказка-полусон,
Зачинщик праздника хмельного,
Тихонько уступаешь трон…
Царице хаоса земного.
под гармонь на старой телеге
с моросящим из неба дождем
мое тело болталось бездушно
этим грустным и пасмурным днем,
неживой, после взрыва снаряда
изувечена в месиво грудь,
только взгляд васильково-туманный
видит в небе прожитую суть
с самой преданной в мире подругой,
что всю жизнь меня тихо ждала,
я с ней встретился быстро и скупо,
это смерть моя, жизнь отдала
куча прелой травы, скрип усталых колес
меня молча везут на погост,
забросают землей, крест корявый воткнут,
и вся память поместится в тост,
я прожил двадцать пять,
только жизнь не видал,
зато смерть я успел разглядеть,
для чего я родился, наверно, чтоб жить,
а на деле дано – умереть,
на телеге со мной, свесив ноги, сидят
две бессмертные – смерть и душа,
про меня или нет разговор их идет,
