В завершении собрания генерал Никулин произнес несколько реплик о нездоровой обстановке в полку, о зазнавшихся и зарвавшихся, о личной нескромности некоторых коммунистов, захлопнул папку, резкими порывистыми шагами направился к выходу. Позади высокого и породистого генерала семенил на коротких ножках пухлый начальник политотдела. Рядом они выглядели довольно комично. Следом за руководством потянулись все прочие бойцы идеологического фронта, тихо перешептываясь в ожидании жестокой взбучки.

Громобоев никуда не спешил, поэтому успел перекинуться парой фраз с Холостяковым, посмеяться над недавним инцидентом, затем подошли несколько офицеров и пожали руку Эдику в знак восхищения его неслыханной дерзостью. Однако командир полка Плотников прервал восторги и громко рявкнул: «Громобоев! А ну, ко мне!»

– Вы что себе позволяете на собрании? – грозно спросил Плотников. – Это что было такое?

– В смысле? А что было?

– Хамство и бестактность! Зачем весь этот балаган? Я вас спрашиваю!

– Так ведь мы не на служебном совещании сидели, а на партийном собрании. А он такой же коммунист, как и я.

– Кто он? – выпучил глаза раскрасневшийся командир полка. Полковник Плотников нервно закрутил вздувшейся шеей, широко разинул рот, словно рыба, выброшенная на берег, глубоко и прерывисто дыша. Казалось, что его душит форменный галстук и не хватает воздуха.

– Как кто? Генерал Никулин…

– Вот именно! Он – генерал! Первый заместитель члена Военного совета округа! А вы имеете наглость насмехаться! Да я тебя!..

– И ничуть я не насмехался, а по-товарищески высказал свое мнение!

– Как-как? По-товарищески? С генералом? Какой он тебе товарищ!

– Да? Разве? Не товарищ? Ведь мы даже обращаемся друг к другу по уставу: товарищ полковник, товарищ генерал, а вовсе не господин генерал.

– Демагог! Я имею в виду, что он в первую очередь начальник! Высокого ранга!

Командир полка затряс кулаками, топнул ногой и взвизгнул:

– Вот прислал бог подарок из Афгана! Нахал! Осмелели там на войне! Обнаглели! Вот твой предшественник Саша Мураковский был настоящий замполит, не то что ты! Марш с моих глаз долой!

– Меня прислал вовсе не бог, а управление кадров….

В эту минуту вбежал пропагандист с воплем:

– Громобоев! Срочно в батальон! Ты почему до сих пор тут?

Эдуард развел руками и ухмыльнулся:

– А где мне быть? Не видишь разве – я с командиром полка разговариваю.

– Нашел с кем разговаривать, когда тебя там…

Полковник Плотников вскинул брови и накинулся на новую жертву:

– Это как понимать ваши заявления? Что за разговорчики? Как это о чем говорить с командиром?!

– Виноват, товарищ полковник! Оговорился! Но там генерал-майор грохочет громом и метает молнии, а виновника грозы в казарме нет. Заместитель члена Военного совета генерал Никулин срочно требует подать ему Громобоева.

Из дальнего угла коридора послышалась фраза, вполголоса произнесенная Холостяковым:

– Забавно звучит, первый заместитель… члена! Военного совета… Это когда самому сил не хватает, то член приглашает первого заместителя или второго?

Молодые офицеры громко рассмеялись, но мгновенно притихли, опасаясь гнева руководства…

В батальонной Ленинской комнате стояла гнетущая тишина. У входной двери в одну шеренгу выстроились начальник политотдела полка, его заместитель, партийный и комсомольский вожди, чуть поодаль топтался и крутил носом без вины виноватый комбат подполковник Туманов. Больше в казарме не было ни одной живой души, даже дневального убрали. Едва Громобоев вошел в Ленинскую комнату, комбат погрозил ему кулаком и на цыпочках выскользнул прочь, подальше от опасного места. На высокопоставленный политический аппарат у подполковника Туманова была давняя и стойкая аллергия.