До Камышенки доехали быстро.

– Нюр, тебя, где высадить? – тихо спросил пасечник, боясь разбудить ребенка.

– У избы Матрены.

– У Матрены? – удивился пасечник.

– Да тише ты, дядь, приехали уже, останови!

– Тррр, – произнес пасечник и натянул вожжи.

Лошадь остановилась, он помог Нюрке с ребенком слезть с брички.

– Спасибо, дядя Вася, а обратно, когда поедешь?

На минуту он задумался, – думаю, через час!

– Захватишь меня с собой? Мой дом рядом с Матреной, вот он! – она мотнула головой в сторону дома.

– Заберу и отвезу, куда я денусь? Ты мед-то забери, не то снова увезу! – усмехнулся он.

– Ой, дядя Вася, спасибо! – она взяла кринку, – запах какой, даже на улице слышно!

– Вот уж никогда не думал, что еще раз придется увидеть Матрену! – сказал он не то Нюрке, не то, кому ещё.

Нюрке было любопытно посмотреть на их встречу, и она с нетерпением ждала, когда это произойдет.

Пасечник снял с головы фуражку, бросил её на телегу и старательно пригладил свои отросшие до плеч черные волосы.

Вышел из дому Иван Иванович, на вид ему было лет тридцать восемь. Он обращал на себя внимание своей внешностью, высокий рост, крепкое телосложение, темные усы, серые полуквадратные глаза, прямой нос со спокойными слегка расширенными ноздрями и густые темно-русые волосы. Он был одет в белую холщовую рубашку с тремя расстегнутыми верхними пуговицами, что придавало ему больше мужественности. Черные, наглаженные в стрелку брюки, подтверждали его элегантность. Черный кожаный ремень туго затянут на узких бедрах, подчеркивал мужскую фигуру.

Василию бросилась в глаза, его легкая походка и мускулистые, широкие загорелые руки с длинными сильными пальцами.

Увидев Василия, он не смог скрыть своей неприязни к нему, он все еще ревновал к нему свою красавицу жену и укоризненно покачал головой.

– Ты, я вижу, совсем запутался, Василий? – строго спросил он, – зачем пожаловал?

Василий был смущен и расстроен, он не заслужил такого отношения к себе. Подумать только, его честного человека в чем-то обвиняют!

Они посмотрели друг на друга.

Василию было обидно, что о нем так подумали, но он сдержал себя и очень спокойно ответил: – Не я пожаловал, Иванович, а вот Нюра, – он кивнул в ее сторону головой.

Она вдруг внутренне вздрогнула, и уже пожалела о том, что сделала, она смотрела на отца Марии снизу-вверх, и ей казалось перед ней стоит великан. По ее телу пробежали мурашки, вот сейчас, поднимет свою огромную ногу и раздавит ее вместе с ребенком!

Матрена, увидев пасечника, прищурила свои изумрудные глаза, обрамленные густыми пушистыми ресницами, и тихо произнесла: – Здравствуй, Василий Лукич!

– Здравствуй, Матрена Васильевна! – он бросил на нее свой взор, – а ты еще краше стала! – назло Ивану, сказал он.

Она улыбнулась виноватой улыбкой, и видно было, что ей очень не по себе. Не отреагировав на его комплименты, она удивленно посмотрела на Нюру, – откуда у тебя ребенок, Нюр?

– Нюрка крепче прижала к себе малышку, будто хотела защитить её.

– Тетя, этот ребенок вашей Марии, – робко проговорила она.

Матрена в сердцах глянула на нее так, что с ее тела исчезли мурашки, и бросило в жар. Она уже хотела, было бежать назад, и сделала шаг, но Матрена, спокойно спросила: – Где сама Мария?

– Ей немного нездоровится, и молока у нее нет, – с трудом пролепетала Нюрка, – мы кормили ребенка пряниками!

– Понятно, – монотонно сказала Матрена, – ну, дай же мне её, и протянула к ней руки, она очень бережно взяла малышку из ее рук. – А, что Мария, когда приедет?

– Не знаю, как легче станет, – сухо глотнув, ответила Нюрка.