– Что же мне делать с тобой, девочка? В лагерь тебе нельзя, и как ты здесь оказалась никто не должен знать! – Она решила отвезти ребенка к Матрене, и в этом поможет ей пасечник. Не обращая внимания на царапины на ногах от валежника, она пробиралась через кустарники. Больше всего её тревожила малышка, – вдруг расплачется на всю забоку, и неизвестно кто выйдет на плач новорожденного? – Ещё издали, она почувствовала запах дыма. – Ну, слава Богу, теперь мы на месте! – она облегченно вздохнула и свернула к дому пасечника.

Он возился у брички, видимо запрягал лошадь и был безмерно удивлен, когда Нюра с ребенком подошла к нему.

– Здравствуй, дядя Вася, – тихо сказала она.

– Здорово, Нюр! – глаза его расширились, – а ты, что с ребенком?

– Это дочка Марии, а сама она приболела!

– Он выпрямился, лицо его помрачнело, приподняв с широкого лба козырек фуражки, гоготнул, – а, что с ней?

– Да, ничего серьезного!

– Я же ей говорил, рано еще на работу, отлежись, наберись силы!.. Так нет, не послушала и что? – он приподнял руку и резко махнул, – и вот результат непослушания!

– Дядь Вась, мне срочно надо в Камышенку!

– Хм, срочно ей надо! Хорошо, что я задержался со своими собаками, могла бы и не застать меня! Мне, Нюр, тоже нужно в Камышенку, причем срочно!

– Ой, дядя Вася, как повезло мне, не то не знаю, чтобы я делала с ребенком? – мгновение, помолчав, с осторожностью спросила: – А вы возьмете нас с собой? – и умоляюще посмотрела на него.

Пасечник повернул к ней голову, приподнял бровь, – за сорок пять лет жизни, глупее вопроса не слышал! – Я похож на животное, чтобы не взять вас, а? Эх ты, Нюра, Нюра!

– Ну, прости, дядь Вась, кто знает, может, у вас свои дела и вам не до нас!

– Вот если бы ты была без ребенка, может, быть тогда мне было не до тебя! – сказал он шутя. А после с обидой проговорил: – К вам с душой, а вы все по больному месту! Да вы для меня, стали как родные! – он громко шмыгнул носом и отвернулся.

– Дядь, а можно я соску с медом сделаю для неё? – она глазами показала на малышку и вопросительно посмотрела в черные глаза пасечника.

Он окинул ее обидчивым взглядом, но, сдержав гнев, сказал: – Иди в дом, ведро с медом в сенях на лавке стоит, там и крынка, налей в нее меду.

– Зачем наливать в крынку, дядя Вася? Мне надо чуток, только хлеб подсластить!

– Наливай, кому сказано? Отвезешь домой. А я пока набросаю соломы в бричку!

Нюра забежала в дом, положила малышку на топчан, убрала с ее лица покрывало. – Девочка моя, да ты не спишь! Сейчас я накормлю тебя! – она приготовила медовую соску и сунула ей в ротик. Девочка сразу же ухватилась за нее и, причмокивая, сосала.

Сердце Нюрки радостно сжалось, она улыбнулась, – а я, что говорю? Вкусный мед у дяди Васи! – Она налила мед в крынку, отпила от нее со стакан, запила холодной водой из алюминиевого ковша, крякнула от удовольствия, облизала медовые губы. Взяла малышку и крынку с медом подошла к бричке.

– Ну, как все сделала, мамаша?

– Да, все, как вы сказали! – она довольно улыбнулась.

«Пасечник осторожно взял из ее рук ребенка, заглянул под уголок покрывала, задержал свой взгляд на крошечном розовом личике, улыбнулся, – спит, как ангелочек», – шепотом проговорил он. Когда Нюрка удобно расположилась на бричке, подал ей малышку, сам сел впереди, крынку с медом поставил рядом с собой и обложил ее соломой, ослабил вожжи, тихо сказал: – Ну, милая, поехали!

Лошадь не спеша, поднималась в горку, а по ровной дороге, бежала трусцой.

Всё время они ехали молча. Пасечник думал о Матрене, какая она стала, ведь прошло восемнадцать лет с тех пор, когда он уехал из деревни.