В 80 х Ленинград был заполнен шведами и финнами. Финны приезжали сюда напиваться. В Финляндии сухой закон, полтора литра в месяц на человека. Тем более что финны самые алкаши. Тетка этим пользовалась, вывозя антиквариат в Швецию. Автобусы с милыми шведками и финками почти не проверяли на выезде. Но это неважно. Мама ушла. Она использовала валокордин в качества снотворного и умерла с передозировкой. В России все можно без рецепта. Бедная мама. Я ей звонил каждую неделю, чтобы она прекратила это. А ее сестра просто заснула в кресле дома для престарелых в Стокгольме под присмотром медсестёр. Так вот бывает.

Шепетовская улица, дом 3. Это еврейский рассадник, построенный в 60-х годах Институтом Русской Литературы, то есть Пушкинским домом, который тоже еврейский рассадник. Во всяком случае так это было.

Юра из соседнего подъезда. Мы с ним быстро сошлись. Он старше меня лет на десять, но у нас много общего. Он инженер и одно время работал где-то на номерных заводах, которых в Ленинграде сотни. Ему даже иногда в голову приходили разные идеи по улучшению обороны страны. Обычно все гениальные идеи приходили к нему, когда он сидел на стульчаке в туалете. Он утверждал, что мозг чувствует себя более раскрепощенным в таком положении. Однако позже он сообразил, что гораздо лучше торговать кассетами в Апраксином, чем решать проблемы военного ведомства за 120 рублей в месяц. Для этого он завел всякого рода аппаратуру, чтобы делать копии, и даже цветной телевизор.

Охта в то время была окраиной Ленинграда. Деревянные дома, почерневшие от времени, из прошлого века и без удобств. Дровяные сараи, голубятни. Проспект Металлистов – сплошная грязь и колдобины. Грузовики едут медленно, переваливаясь с боку на бок, по ямам. Мы в детстве после школы цеплялись за них сзади, чтобы прокатиться таким способом. В конце проспекта Металлистов располагалась Тентелевка. Это громадная территория, где огромное скопление вагонов, складов с разного рода грузами, начиная с военных и кончая вином. Вино из Грузии доставлялось цистернами. При каждой цистерне был грузин. Это вино естественно предназначалась для разлива на ликеро-водочном заводе, что на Охтинской набережной. Однако не все вино туда попадало. Торговля шла полным ходом. Грузины с удовольствием давали всем желающим попробовать вина, с тем чтобы потом они его купили. Вино наливалось в канистры, трехлитровые банки и другую посуду. Всех это устраивало. Охрана там тоже получала свою долю. И вино было очень неплохое по сравнению с тем, когда оно потом разливалось на ликерке, где его с чем-то смешивали. Мы это вино с удовольствием пили на Юриной квартире.

Юра, надо сказать, был уникальный человек. Он ничего не принимал всерьез. На все вопросы у него один ответ: «Ну, что дальше?». Это когда разливалась очередная порция вина или водки. Болгарские сигареты «ВТ», «Стюардесс», «Опал». И тем не менее, он был интеллектуалом. С ним можно было разговаривать на любые темы. В старой церкви на Охтинском кладбище, что в конце Шепетовской улицы, Юра всегда ставил свечку Николе Угоднику. Никола Угодник там на иконе очень веселый, как он считал. Я обычно ставил свечку Деве Марии или еще кому-то по настроению.

На всех пьянках у него на квартире естественно присутствовали разного рода женщины. Однажды Юра обнаружил, что у него появились мандавошки. Была такая песенка «Мне подружка подарила четыре мандавошечки, чем же буду их кормить – они такие крошечки». Для борьбы с мандавошками существует ртутная мазь, которая есть в любой аптеке. Однако Юра решил, что этого недостаточно. Он купил баллончик для уничтожения насекомых и опрыскал себя и даже свою лысину. Я его встретил на улице потом. Он сообщил, что случилось, и в доказательство приподнял кепочку, показывая свою лысину, которую он опрыскал тоже. Она была красная.