Прямое обращение леди, да еще и именующей его ни много ни мало мистером Холмсом, многократно усилило застенчивость братца, и его взгляд опустился еще ниже, как будто он вел разговор с туфлями леди. Поскольку Густав был не в силах смотреть выше ее лодыжек, мисс Кавео снова обратила свое внимание на меня.

– И какого рода дела у вас в Калифорнии?

У меня все еще не было ответа. К счастью, он мне и не понадобился. Нас прервал худой долговязый парень, появившийся в конце вагона и неожиданно громко провозгласивший:

– Всем добрый вечер!

На пареньке была синяя форма с начищенными до ослепительного блеска пуговицами, а на голове красовалась кепка с выгравированной на латунной пластинке надписью «Разносчик». Он шел по проходу вприпрыжку, словно его тощие ноги были сделаны из резины, и содержимое плоского подноса у него в руках гремело, как камушки в консервной банке.

– А вот и я, Кип! – объявил разносчик. – Вода со льдом, мороженое, леденцы, туалетные принадлежности, все достойные журналы, известные мужчинам, а также парочка недостойных! Что вам нужно – все достанем! Кипа зовите, товар купите – только деньги платите! Без обмана и торга, все недорого!

Кип остановился у нашего сиденья и повернулся к нам с приветливой улыбкой. Когда он разглядел нас с братом как следует, улыбка стала еще шире, и, как мне показалось, я понял почему. Мальчишке было лет четырнадцать-пятнадцать – тот возраст, когда ковбои еще видятся вольными рыцарями прерий, ведущими полную отваги и приключений жизнь. В действительности, конечно, ковбои лишь измученные бродяги, за гроши ломающие горб на изнурительной работе, но попробуй-ка сказать такое парню, прочитавшему хоть один выпуск «Библиотеки Дика из Дэдвуда»[14].

– Сэмюэл передал, что кого-то из вас мутит, – сказал Кип. – Чем могу помочь?

Я пожал плечами.

– Ну разве что у тебя сыщется снадобье от упрямства. Как по мне, причина хвори именно в нем.

– Само пройдет, – буркнул Старый.

– Ничего страшного, дружище. Не стоит стыдиться. У пассажиров сплошь и рядом крутит живот. – Кип извлек из ящика бумажный пакетик и протянул его Густаву: – Попробуйте. Мятные леденцы. Народ божится, что помогает. За счет заведения.

Брат взял пакетик и пробормотал благодарности, но доставать леденец не спешил.

– У тебя, случаем, нет последнего выпуска «Харперс»? – спросил он.

– Какой же я иначе разносчик? – Кип покопался в своем товаре и быстро вытащил журнал. – Двадцать центов, пожалуйста.

– Двадцать центов?!

– Надо было спрашивать, пока поезд не отошел от станции, – ответил Кип. – Тогда было еще двенадцать.

– А когда доедем до гор, сколько будет? – спросил я. – Целый доллар?

– О, я даже не пытаюсь продавать журналы после Рино, – ухмыльнулся парень. – Никто не сможет их себе позволить, разве что в поезде окажется Рокфеллер.

Пока я пререкался с Кипом, Старый выкопал два десятицентовика и вложил их в протянутую ладонь разносчика.

– Загляну потом узнать, помогли ли мятные леденцы, – сообщил парень и подмигнул, как бы добавляя: без обид, бизнес есть бизнес. Он отдал журнал и пошел дальше, расхваливая леденцы, орешки и «поучительное чтение, мили так и тают».

Именно этого Густав и жаждал – чтения, чтобы таяли мили. Он нетерпеливо пролистал журнал и ткнул пальцем в страницу:

– Вот!

Братишка хоть и неграмотный, но не слепой: он нашел портрет Шерлока Холмса рядом с новой повестью товарища великого сыщика, доктора Ватсона.

Мисс Кавео чуть подалась вперед, чтобы посмотреть, на что показывает Старый.

– Шерлок Холмс? – Она взглянула на брата с веселым удивлением. – Вы его поклонник?

Густав так покраснел, что лицо почти слилось с волосами.