Я отчетливо ощущала чужое присутствие у себя за спиной. Собрав остатки воли, я медленно повернула голову, вскрикнув от ужаса.

– А-а-а, – в испуге, зажав рот руками, я попятилась назад, но поскользнулась и не удержавшись, рухнула на промерзшую землю.

Передо мной, в пустоте сумрака, парили в воздухе два красных глаза. Сквозь темноту, едва различимо, виднелось очертание человеческого лица. Складывалось ощущение, что эти глаза сейчас меня полностью поглотят. Затянут в свое огненное пекло.

– Нет, – я попыталась отползти назад, но руки соскальзывали, из-за чего казалось, будто я еложу на месте.

– Анна, – лик вновь произнес мое имя своим раскатистым, холодным голосом, а затем, камнем кинулся на меня, разъяренно закричав. – Я ЖДУ…

– Боги, – вскрикнула я, поднявшись в кровати, стараясь осмотреться вокруг и убедиться, что проснулась у себя дома. – Снова этот сон.

В последнее время, он стал мне сниться гораздо чаще, чем обычно. Это было не удивительно, ведь мое совершеннолетие должно наступить всего через несколько месяцев. Для меня это означало лишь одно. Моя жизнь прервется, и я умру, навсегда покинув этот мир. Вот такая не завидная участь меня ожидает.

Впервые я увидела этот сон еще в детстве. Поначалу, он снился мне не часто, всего лишь раз в год, а именно, за три дня до моего дня рождения. Но, после того как, мне исполнилось восемнадцать, сон стал мне сниться каждое новолуние. А теперь, и вовсе, перед моим двадцатилетием, сон одолевает меня практически каждую ночь. Сегодня четверг, а значит валяться в кровати у меня времени нет.

Никогда не любила четверговые уборки. Поднявшись с постели, я хаотично закрутила свою копну медно-каштановых волос в жгут, туго перевязав их на макушке лентой. Накинула на голову белую косынку с голубыми цветами, надела свое самое удобное платье из серого льна, в котором я всегда убиралась и повязала на талии передник.

Первое, что я сделала поутру, так это сходила на реку и наносила воды, заполнив ею все кадки1 в доме. Как-никак в полдень июльское солнце превратит все вокруг в настоящее пекло, поэтому, лучше всего всю работу сделать по утренней прохладе.

Дома я тщательно вымыла полы с солью, заглянув в самые дальние уголки своей избы. Перемыла всю кухонную утварь, натерла баночки для отваров, разложила высушенные травы по банкам, подмела крыльцо и даже вымыла в доме окна. Да уж, сегодня я не халтурила, как обычно.

Маленькая, деревянная изба, с двумя окнами и небольшой печкой. Дом принадлежал моей вдовствующей тети, которая меня вырастила. Но, она умерла шесть лет назад и с тех пор я живу в этом доме одна. Единственным живым воспоминанием, оставшимся от моей тети, стала посаженная ею возле дома белая акация. Сейчас было начало июля, и ее пышные, цветущие ветви, были густо усыпаны белоснежно-розовыми цветами, источающими сладкий, медовый аромат.

– Не забыть сегодня пустить по реке полынь, – я устало таращилась на деревянную лавку, на которой лежала обмотанная мятой тканью трава. Она была сильно залита воском и окроплена каплями крови белокурого мальчика трех лет, которого вчера ко мне принесли его же родители. Мальчишка был слаб и истощен, почти ничего не ел и уже перестал ходить. Со слов родителей, они перепробовали все, что могли, но никакие лекари не смогли помочь ребенку.

Тетя учила меня, что самые сильные ритуалы проводятся только с использованием крови вопрошающего. Ею мы платим откуп Высшим Силам за наше исцеление или приносим жертву, если хотим совершить что-то недоброе.

– Хорошо, что они пришли вчера, – я встала, сняв передник. – Река как раз хорошо смывает болезни только в четверг. Завтра мальчик уже будет бегать.