Я не стал ничего отвечать. Всегда думал, что мы с Женей придерживаемся одних взглядов. А оказалось… «Ты прям все так хорошо помнишь?» Да, хорошо. Я прекрасно помню, как эти украинские марионетки, подчиняющиеся западу, шаг за шагом, планомерно развязывали войну. Делали пакость, убивая людей то на Донбассе, то в Одессе, и замирали, ожидая реакцию России. Все тихо-спокойно? Значит, можно действовать дальше.

– Так Женя и не обязана разделять твои убеждения, понимаешь? – написала мне Аня после того, как я рассказал ей о разговоре с подругой. – Конечно, от друзей мы ждем, что уж их взгляды будут совпадать с нашими по неким фундаментальным вопросам, но жизнь идет, все меняется. Вы встретились в одной точке, где все совпало. С того момента прошла куча времени, изменились и вы оба, и жизнь перед каждым ставит совсем иные вопросы, никто не обязан на эти вопросы давать ответы такие же, как ты. Каждый со своей жизнью беседует сам, а ты видишь только со стороны даже не весь результат, а лишь его часть. Что ты вообще знаешь о жизни другого человека? Откуда тебе знать, почему и как он пришел к тому, к чему пришел?

Аня, как всегда, была права. Но… Помню ли я, как все было? Да, я хорошо это помню.

Некоторые жители освобожденных районов были недовольны. В основном те, кто зарабатывал на наших пенсионерах, которым приходилось ездить в Станицу Луганскую за пенсией. Бывало такое, что пожилые мужчины и женщины возвращались ни с чем, оставляя все деньги за постой у земляков, живших на украинской территории.

Кому война, а кому мать родна.

Моя теща с бабушкой летом четырнадцатого года уехали в мой любимый Харьков. Там работало много волонтерских организаций для помощи беженцам с Донбасса. Многим ли они помогли, не знаю. Но, по словам моей тещи, через полгода эти волонтеры ездили на хороших иномарках.

Еще и с нищей страны собирали деньги для украинских военных. А олигархи продолжали богатеть, наживаясь на сложившейся ситуации.

Когда речь идет о деньгах, выгоде, наживе, такое понятие как совесть теряется в тумане.

Рассказывала сотрудница МЧС. Она прибыла на вызов и почувствовала запах горелого мяса. Оказалось, что дети нашли мину, она взорвалась, одному оторвало руки и ноги, ребенок остался инвалидом.

Один знакомый луганчанин отказался идти на передовую, их отряд отправили охранять освобожденные поселки. Они попали под сильные обстрелы. Говорит, из четырнадцати человек двое поехали головой, а один, двадцатилетний парень, застрелился.

Военные, освобождавшие Попасную, рассказывали:

– Мы их целый день хреначим артиллерией, а они сидят в терриконе, там несколько этажей вниз укрепления. А ночью выбираются и по нам стреляют, после чего опять в свои норы прячутся. Никак их не можем выбить.

Российские войска обеспечены едой, амуницией, бронежилетами… Нашим две буханки на четырнадцать дней. Без бронежилетов. Много погибших солдат ЛНР и ДНР. Опыта боевого нет. Раненых много. В больницах лежат, после взрывов ягодицы стерты.

Бабушка на рынке говорит своей знакомой:

– Я сыну и внуку сказала: «Живыми в плен не сдавайтесь».

Другая говорит:

– Мобилизовали всех. У меня соседа с первого этажа забрали воевать. Так он почти слепой!

– Возле моего дома стоял танк ДНР, – вспоминала девочка-подросток. – А на другом конце улицы – украинский. И вот они перестреливались, а мы с семьей лежали на полу.

Эвакуированный с Рубежного мужчина рассказал, что украинские военные ездили на двух автомобилях «скорой помощи» и на инкассаторской машине, останавливались между домами, стреляли и уезжали, а потом по этим местам бил ответный огонь. Это такая же тактика, как и в четырнадцатом году. Дом этого мужчины разрушен, возвращаться некуда.