– И «Бонд Компакт» пачку.

– У нас только обычный остался.

– Дайте уже что-нибудь! И зажигалку.

Нерасторопная женщина пару раз пикает перед собственным носом, будто нарочно выводя незнакомку на еще большую злость.

– Я тороплюсь!

– Какие все торопливые. С вас двести пять рублей. Карта магазина? – голос уставший, буднично повторяющий одно и то же в сотый раз.

– Нет, нет, по карте.

Девушка открывает минералку прямо в зале, жадно выпивая половину маленькой бутылки и несколько раз забрызгав пол и подбородок. Уходя, роняет зажигалку, не заметив этого.

Он находит ее за углом продуктового, матерящуюся на саму себя.

– Блять, да куда же… куда ж я ее положила… Вот, блять!

– Это ваше? – парень протягивает найденную вещь.

– А, да, моя.

Шум колесика, и уже через секунду в воздухе витает запах табака. Не то чтобы он ждал от нее благодарности, однако от пары слов бы не отказался. Ему кажется странным, что он ждет от нее чего-то, сам не понимая чего.

– У вас все в порядке? – интересуется он, надеясь на продолжение разговора.

– А что, по мне видно, что что-то не в порядке? – язвит она.

– Может, я могу чем-нибудь помочь?

– Себе помоги, извращенец.

Тушит недокуренный бычок носком заляпанного весенней грязью кроссовка и скрывается где-то за поворотом. Он долго смотрит на стоптанную сигарету. Он ощущает что-то знакомое, но утраченное.

Он мечтает, чтобы они встретились вновь.

Знакомые черты лица грубиянки возникают перед ним спустя почти месяц. Опрятно одетая, она уже не шатается и не дергается, говорит знакомую фразу, после которой молодой человек оживляется, стоя в душной бесконечной очереди:

– И «Бонд Компакт», пожалуйста.

– Карта магазина? – в этот раз кассир другой, а голос тот же. Один на всех.

– Нет. По карте.

Не удержавшись, перегибаясь через пожилого низенького мужичка, Коля здоровается, махнув рукой.

– Привет, – надеясь, что она его помнит.

Она помнит: уголки губ немного приподнимаются, а затем ее отвлекают и подталкивают к выходу остальные покупатели. Сквозь полупрозрачный пакет проглядывается упаковка кефира, хлеб, пачка крабовых чипсов и мороженое.

Молодой человек выходит на скользкое после ночных заморозков крылечко, ветер, непривычно сильный для их местности, сдувает с него капюшон худи. «Мерзкая, отвратительная погода», – думает он. Весна никогда ему не нравилась.

– Эй.

Девушка курит в том же месте, в той же позе, сгорбившись над сигаретой, как если бы прошел не месяц, а пара минут.

– Привет, – повторяет он и мысленно называет себя попугаем.

– Прости, что я в прошлый раз тебя обругала. Но ты тоже хорош – нечего было лезть.

– Да я не лез, – пожимает плечами Коля, спускаясь к ней. Останавливается в районе метра.

– Да знаю я. Просто не хочу чувствовать себя дерьмом.

– А. И как? Получается?

– С такими вопросами – не очень.

– Сейчас все нормально? – он кивает на пакет.

– Нет, но терпимо. Спасибо, что… – запинается, проглатывая дым от очередной затяжки. – что предложил помощь. Я выглядела как наркоманка – никто бы даже не приблизился, если бы я подыхала тут в подворотне.

«Я бы на это посмотрел».

– Пустяки. Ты живешь где-то здесь?

– Да, вон там, – указала девушка на пятнадцатиэтажный панельный дом. – Развалюха.

Ему нечего было ей ответить. Разговор зашел в тупик.

– Не хочешь выпить?

– Сегодня вторник.

– А кого это волнует? – она улыбнулась.

Пожалуй, это было логично.

В ее квартире намусорено и накурено. Стойкий, неприятный запах ударил в нос, стоило открыть дверь.

– Ты проходи, сейчас я все уберу.

Но если убирать все, размышлял Коля, понадобиться очень много времени, которого у него нет, так что он, сдерживая недовольство человека, привыкшего к порядку, переступил через выставленные в тесной прихожей мешки на помойку, через грязную, стоптавшуюся обувь и предпочел бы даже не снимать собственную – пол выглядел чем-то заляпанным.