– Что?!

– Прыгать будешь или как?

– Не собираюсь я прыгать! Семь этажей вообще-то! – интонация была такая, словно и дурак догадался бы обо всем этом.

– А зачем тогда залезла? Парапет-то довольно скользкий. Ты бы не стояла так близко к краю. Мало ли… – он облизал губы. – …что.

– Предков напугать надо! Они меня не любят! Пускай обосрутся, им полезно! И только попробуй читать мне нотации!

– Боже упаси.

– Ты-то хули здесь забыл?! Свали, говорю! – не унималась она.

– Не припоминаю, чтобы крыша дома являлась чьей-то частной собственностью. Хочу и курю.

И, будто в подтверждение, сделал глубокую затяжку, выдыхая дым медленно, запрокинув назад голову.

– Бесишь, – раздосадовано буркнула девушка. – Чего тебе вообще надо?

– Хочу, чтобы ты прыгнула.

Ее глаза округлились. Голос повысился еще на тон.

– Больной совсем?!

– Смотря, что понимать под «здоровым».

– Реально больной, – Коля сделал пару шагов навстречу. – Слышь, съебись, говорю! Я ведь прыгну!

– Да-да, я понял. Прыгай.

– Отошел! Отошел, я сказала!

– Аккуратнее. Скользко.

– Что?! – огрызнулась она. – Что ты вообще…

Ее лицо в эту секунду было бесподобным, а падение логичным завершением всего. Мгновение, растянутое искаженным восприятием. Удивление и шок пронизывались страхом – животным нечеловеческим ужасом, когда осознание происходящего не дает тебе никакого преимущества. Ты уже ничего не сможешь сделать, даже если бы очень хотел этого. Именно так выглядит обреченность и беспомощность человеческой жизни. Так выглядела и она, пока не встретилась с асфальтом.

– Аккуратнее, сказал же.

Он стоял на краю, запрокинув одну ногу на парапет и высовываясь вниз. Юная девушка, внешне вполне красивая и опрятная, с высветленными до желтого цвета прямыми волосами лежала, возможно, под окнами собственной квартиры. Уличная одежда говорила о подготовленности и обдумыванию случившегося поступка. Молодой человек не мог разглядеть с такого расстояния, куда смотрят ее глаза, но почему-то ощущал нутром – на него.

Сделав последнюю затяжку, Коля выкинул сигарету туда же, откуда минуту назад упал человек.

– Пока-пока, – помахал он затушенному об бетон бычку. – Меньше будешь выебываться.

Внутреннее раздражение зудело под кожей. Он выпрямился.

Он ведь ничего не сделал. Она сама упала. Сама.

Несколько дней молодой человек не мог выкинуть случившееся из головы. Чувство вины его не терзало, скорее любопытство – что будет, если сделать так еще раз? Может, ему удастся разобраться в собственном мировосприятии, высмотреть нечто глубинное, копошащееся под кожей. Предплечья он расчесал почти в кровь.

Мать звонит, спрашивает, как поживает. Когда приедет в гости. Нашел ли девушку.

– Найдешь тут, ага, – флегматично выдыхает он в трубку. – И вообще мне некогда.

– Да-да, понимаю, понимаю, учеба. Но ты все равно…

– Мам!

– Прости. Просто я волнуюсь, ты же не рассказываешь ничего.

Они оба молчат. Чайная ложка в его руках медленно и с протяжным скрипом скользит по чашке со сладким чаем.

Сбрасывает звонок. Нет сил слушать этот бред. Он устал. Устал, ничего не делая.

Ему скучно, и скука выедает мозг. Как червяк. Как паразит.

Кончилась очередная пачка сигарет – Коля нехотя выходит в магазин, успевая за десять минут до закрытия.

Дерганая грубая девушка расталкивает очередь.

– Извините, а можно побыстрее, пожалуйста? – сочатся ядом ее слова.

– Встаньте за мужчиной, куда вы лезете, – отвечает кассир.

Девушка переминается с ноги на ногу, поправляет капюшон, натягивая по самый нос и пряча огромные синие мешки под глазами. Рука, в которой она держит минералку, трясется.

Он пропускает ее перед собой. Не поблагодарив, она сразу ставит на ленту свои немногочисленные покупки и чеканит, стуча зубами: