Внезапно поднялся ветер. Лес зашелестел. Снежинки полетели в сторону, почти параллельно земле. Жидкий туман окутал парк. Проржавевшая магазинная вывеска с сахарной ватой заскрежетала, поддавшись порыву, словно реющее на ветру знамя. Альберт смахнул белые хлопья с пурпурного шарфа и спешно спрятал его в карман пальто, пока бурный ветер не развеял последний аромат Софи. Что-то послышалось за спиной. Альберт уже слышал этот звук где-то в далёком прошлом. Это был звон железа о каменистую кладку дороги. Он становился всё ближе, но Альберт не решался обернуться. Он ужасно страшился призраков прошлого, с которыми жил и по сей день. Леденящий душу страх парализовал его. Но всё же через мгновение он посмотрел назад. Утренняя дымка рассеялась, обнажив тёмный силуэт. Это был образ человека или, скорее, лёгкой тени.

– Что за мрачный призрак мучает душу?! – Альберт вскочил со скамьи. – Почему тёмные иллюзии терзают меня?

Альберт протёр заснеженные очки платком и надел их вновь. Не успел он моргнуть, как женская фигура в пышном чёрном платье XIX века предстала перед ним.

– Что хочешь от меня? – в замешательстве Альберт даже не понял, что сказал и зачем.

– Тот, кто странствует во тьме, больше всего жаждет света, – эфемерным, манящим, приятным голосом прозвучало из-под чёрной вуали.

– Кто ты? – Альберт отступил на шаг от неожиданности.

– Проводник заблудших. Спутница оставленных.

– Проводник… – её слова показались Альберту знакомыми. Будто этот миг он переживает дважды. Но он понял, что всё это наваждение, призрак, безумство. То, что сейчас эта женщина стоит перед ним, просто невозможно. – Прошу, присядьте.

– Всё ещё не веришь в меня? – под чёрной вуалью блеснула улыбка.

– Ни капли. Ты не можешь быть правдой. Я ведь учёный, сторонник логической мысли. Такое существо, как ты, просто не может существовать на свете.

– Мой дом – не свет, а непроглядная тьма. И всё же я здесь, перед тобой. Неужто обманывать себя тебе милее, нежели признать правду?

– Я слышал об этом. Люди, пережившие душевные травмы, представляют себе призраков прошлого, чтобы заполнить утраченные частички души. Но мне известно, что иллюзиями этого не достичь. Безумием не затмить горечь утраты.

– Тогда я дарую тебе ту неосязаемую материю, что восстановит твою израненную душу.

Женщина прошла сквозь спинку скамьи и, словно перышко, опустилась на сосновые доски, сложив обе руки на колени.

Альберт отшатнулся на два шага назад.

– Что с тобой? – он заметил разорванные кандалы на её запястьях, цепи которых волочились за ней по земле, подобно железному шлейфу.

– На эти оковы меня обрёк человек, который был мне дорог. Теперь я вечно жду, когда он разрушит их. Но это мой путь, а у тебя путь иной.

– Оу… Прости, – Альберт потерялся и даже не заметил, что говорит с ней, как с живым человеком. Неужто он так размяк за последнее время?

– Истина и есть истина, даже если ослепляет. Но не об этом сейчас. – она встала со скамьи и, звеня цепью, протянула руку Альберту. – Я здесь, чтобы провести тебя по тернистой тропе в место, в которое ты боишься войти, но в котором находится сокровище, так необходимое тебе.

– Я не понимаю. О чём ты?

– Прошу. Помочь тебе – мой долг. Только так я смогу освободиться. Сейчас ты бродишь в сумрачном лесу, но вскоре спустишься в истинное царство тьмы. Я тебе не помеха, а стану лишь тусклым огоньком во мраке, что осветит путь.

– Чёрт. Терять уже нечего. Я согласен. – Альберт подложил свою руку под её. – Как я могу называть тебя?

– Хи-хи! – она едва усмехнулась, прикрыв улыбку ладонью. – Вергилия. Таково моё имя… А теперь – в путь!