Однажды я прочел Ахматовой известные строки Мандельштама:

А еще над нами волен

Лермонтов, мучитель наш,

И всегда одышкой болен

Фета жирный карандаш.

А потом я спросил у нее:

– Почему Осип Эмильевич так нехорошо пишет о Фете?

Анна Андреевна улыбнулась и отвечала:

– Просто в ту минуту ему так показалось.

Из книги М. Ардова (протоиерея)

В искусстве творцы иногда объединяются в группы, что совершенно нормально для людей, занимающихся одним и тем же делом. Когда они достигают определенных успехов в одной узкой области, близкие отношения со временем зачастую тускнеют, пропадает былая искренность.

Мне не удалось, находясь в положении наблюдателя, за двадцать лет работы в ЦИТО отметить особой дружбы между блестящими врачами-хирургами – заведующими отделениями. Также и среди композиторов, коллег моего отца, не могу отметить длительной и преданной дружбы, особенно если они были успешны в творчестве. Правда, можно вспомнить близкие, дружеские отношения «до конца» у музыкантов, например Моцарт – Сальери. Законы жизни. Правда жанра.

Творческие люди в подавляющем большинстве, созидая, живут по особым законам бытия. Одним из двигателей успеха является некий комплекс переживаний: постоянная неудовлетворенность самим собой, сомнения, чувство соперничества (творческого – по-хорошему или зависти – по-плохому). Это состояние, являясь неким допингом, заставляет кровь с удвоенной энергией бежать по сосудам, не спать ночами, обдумывая новый поворот сюжета, или вскакивать среди ночи и садиться к столу, чтобы записать пришедшую внезапно важную деталь, чтобы в конце концов медленно пополз занавес на сцене театра и начался спектакль.

Арбузов, Гладков, Шток и Плучек – закадычные друзья по жизни, создавшие вместе студию. Их расставание, расхождение из-за различий в творческих взглядах, а далее, как следствие, охлаждение и разрыв дружеских отношений происходили не за один день. Объяснять ситуацию страхом и тем, что кто-то куда-то переметнулся, мягко говоря, было бы некой неточностью или нежеланием понимать действительных побуждений, приведших к разрыву, а главное, изменений, происходивших в стране.

На мой взгляд, не совсем верно выступать судьёй в таком тонком вопросе, как многолетняя дружба успешных творческих людей.

Не надо забывать, что периодические недопонимания и расхождения во взглядах, судя по дневниковым записям Гладкова, происходили между Штоком, Гладковым и Арбузовым – друзьями, но и соперниками, в хорошем смысле, ещё в конце тридцатых.

Исай Кузнецов, знакомый с Исидором со студийных лет, с тридцатых годов, должен был, конечно, об этом знать, а также, с другой стороны, прежде чем публиковать свои домыслы, еще раз вспомнить о постоянной поддержке, оказанной ему со стороны И. Ш.

«Он хорошо относился к нам с Заком, – писал Исай в своих воспоминаниях, напечатанных уже после смерти Исидора. – Ему нравились наши “Два цвета”, он напечатал их в своем сборнике “Театральная Москва”, дал рекомендацию в Союз писателей». То есть Исидор Владимирович Шток брал на себя ответственность, использовал свои незначительные начальственные возможности для дружеской и профессиональной поддержки.

Тогда не совсем понятно, зачем нужны «компилированные воспоминания» Исая Кузнецова, далекие от правды. После ухода драматурга хорошее, к сожалению, отошло на второй план или стерлось из памяти ИК, появились слова, бросающие тень на доброе имя Исидора.

В действительности «Ася» и «Дора», как они называли друг друга – Арбузов и Шток, достойные, блестящие люди. Студийная дружба в тридцатые, сороковые и пятидесятые – верность и поддержка. По воспоминаниям первой жены Арбузова, Анны Богачёвой, в 43-м году в шестиметровой комнате, снимаемой Арбузовыми на улице Горького, где росла четырехлетняя дочка Варя с вечно меняющимися няньками, Шток соорудил объявление: «В этом доме всегда требуется домработница». Близкие, верные друзья, они могли подставить плечо друг другу.