Трудно передать атмосферу дома, двери которого всегда открыты для друзей, где весело и доброжелательно, где накормят и напоят: Шура, мастерица кулинарии, по ее словам, в молодости училась в кулинарном техникуме. Не однокурсница ли хазановского героя? Особенно удавались ей супы – не супы, а волшебный напиток.

Исидор Шток, Андрей Старостин на даче в Переделкине. 1975

За столом в семидесятые годы собирались удивительно интересные люди: режиссер Арнольд, актер Меркурьев, М. Яншин (крестный отец Ирины) и его жена актриса Ляля Черная, писатель Л. Ленч, кинокритик Я. Варшавский, свояк Андрей Старостин с женой актрисой Ольгой Кононовой, их дочь Наташа и ее муж Саша Дорошевич – молодой, но уже обруганный в газете «Правда» кинокритик, драматурги И. Прут, В. Крахт, В. Минц, поэт К. Ваншенкин с женой поэтессой И. Гофф, писатель Ю. Трифонов с молодой женой, тогда еще О. Березко. Какие проходили хлебосольные застолья, наполненные шутками, розыгрышами, анекдотами, – приятно вспомнить…

Исидор, гостеприимнейший из гостеприимных и в московской квартире, и на даче в Переделкине, никогда не жаловался, что ему мешают наши шумные друзья. Выходя из кабинета, поздоровавшись и перекинувшись несколькими фразами с пришедшими, удалялся к себе «творить дальше», часто в стихотворной форме давая хлесткие характеристики нашему сообществу. На Иринину подругу был написан следующий пасквиль: «У моей Ирины все друзья кретины, все подруги бляди, кроме Б. ко Нади». Надя обиделась! Ей хотелось большого! Появилось продолжение: «Было горько мне узнать, что Надя Б…ко – тоже блядь».

Зная, что ожидается в гости чудесный доктор Леночка Биц, наша близкая подруга, Исидор каламбурил: «Когда приедет Лена Биц, пред нею упаду я ниц».

Главный член семьи по имени Кузя, подаренный Образцовым от помета его очаровательных сиамских котов, прожил долгий кошачий век, всегда ощущая заботу и ласку. В свои молодые годы котяра обладал завидной прыгучестью, о чем свидетельствовали два отсутствующих рожка люстры, задетой им при беспосадочном перелете со шкафа на портьеру. Не в меру активного кота пришлось отвести к ветеринару. Об этом случае Исидор рассказывал (подобную историю мне пришлось слышать и от А. С. Менакера, мужа М. В. Мироновой). Сидя в очереди на процедуру и успокаивая котика, драматург услышал от вышедшей из кабинета медсестры: «Кот Шток – на кастрацию».

На кота все обращали внимание – сиамцы были диковинкой в Москве семидесятых. Комментируя кошачью красоту, ИВ сразу подчеркивал, что у него с Кузьмой глаза одного и того же голубого цвета. «Не хочу расстраивать Шуру правдой… Кузька мой внебрачный сын».

Исидор любил выносить любимца на травку около дома и с нежностью наблюдал за его передвижениями. Кузя в преклонные годы уже не мог взлетать на руки или на плечи членов семьи и только прыгал на сиденье невысокого хозяйского кресла, точно зная, что его никто никогда не прогонит. Когда от старости котик занемог и перестал есть, мне пришлось делать ему уколы с глюкозой и кормить бульоном через катетер.

Когда Штоки жили еще на Беговой вместе со старушкой мамой, ИВ говорил: «Дома находиться не могу. Мать еврейка, жена цыганка, домработница татарка, кошка сиамка. Пойду в СП СССР подышать русским воздухом».

Одна из лучших баек Исидора, в значительной части правдивая. На одном из заседаний в СП, рассказывал Шток, одного из руководителей союза, ярого антисемита, обвиняли за «плохое отношение» к писателям еврейской национальности. Отвечая на критику товарищей, он вышел на сцену и обращаясь к собравшимся, простер к ним руки с возгласом: «Евреи, разве я к вам плохо отношусь?»