По пути в универмаг я стал свидетелем ссоры двух рыночных торговок. Из-за совершеннейшего пустяка они принялись ругать и поносить друг друга отборной бранью, на жаргоне предместий, каждое слово которого источало аромат гниющего трупа дохлой собаки.
В универмаге рынка я с удивлением обнаружил, что телевизоров в наличие не имеется. Не только с дистанционным управлением, но и без оного тоже. Эра тотального дефицита продолжалась. Этот факт заслуживал быть занесенным в анналы памяти, и был занесен, так как при случае мог пригодиться.
Однако занесение факта в анналы к цели приобрести телевизор меня нисколько не приблизило. Несколько огорчённый я вышел из универмага, но был остановлен воровато поглядывающим по сторонам субъектом:
– Слышь, мужик, тебе что, телик нужен?
По виду субъекта я сразу определил в нём профессионального и бескомпромиссного истребителя «зелёного змия».
Провинциальная манера всеобщего «тыканья» меня никогда не умиляла, а пролетарскую бесцеремонность в отношениях между людьми я всегда решительно осуждал. Но тип, возможно, мог помочь в приобретении нужного мне предмета, и я приступил к его обработке по давно апробированной схеме:
– А с чего это вы, милейший, решили, что я мужик? – глаза субъекта от этого вопроса несколько округлились, и он автоматически опустил взгляд на то место моих штанов, под которым крылось основное свидетельство принадлежности к мужскому полу.
Не давая ему опомниться, я продолжал процесс перевоспитания:
– У моего дедушки было больше двадцати тысяч душ крепостных и титул князя. Поэтому, я как лицо дворянского звания никак не могу быть мужиком, – глаза субъекта взметнулись на моё лицо и удивлённо на меня уставились. Потомка благородного рода он, очевидно, видел в своей жизни впервые. Обычно быдло от подобных пассажей надолго впадает в ступор и субъекту следовало немного помочь:
– Так что вы, милейший, говорили о телевизоре?
Этот экземпляр оказался довольно слабеньким, поэтому прошло несколько долгих секунд, прежде чем в его глазах засветилась искорка понимания:
– Так я это… хотел спросить… вам нужен телевизор? – слово «вам» далось ему с трудом, но в целом получилось с уважительным подобострастием.
– Да, не стану от вас скрывать, что данный предмет домашнего обихода в настоящее время представляет для меня определённый непреходящий интерес, – судя по выражению лица субъекта, у него исчезли последние сомнения в моём благородном происхождении, хотя из всего сказанного мной он, видимо, понял лишь последнее слово.
– Есть двойка «Фунай» в упаковке. Экран двадцать дюмов. Братуха из Москвы возит, – сообщил мне он.
Я не стал открывать ему великую тайну правильного произношения английской меры длины и перешёл к процедуре торга. Процедуру я прекратил тогда, когда цена плавно опустилась до цены подобной двойки в Германии.
Я часто бываю жёстким с плебсом, но границу жестокости перехожу крайне редко. Судя по тому, как расцвёл субъект, его можно было бы прессовать ещё, но я же не изверг, чтобы лишать живое человеческое существо законного заработка, который он наверняка запланировал пропить. Я написал ему на бумажке свой адрес, и мы договорились о времени, когда «братуха» привезёт мне двойку.
Когда я шёл по городу, то машинально отметил, что из-за огромного количества мелких стихийных свалок в каждом дворе, он производит на меня гнетущее впечатлениё большого мусорника, чётко разбитого на квадраты домами и улицами.
Глава 5
Мой дальнейший путь лежал в редакцию городской газеты «Пламя», печатный орган, как следовало из подзаголовка в номерах сего печатного издания, городского совета депутатов. В советские времена данное средство массовой информации, в свойственной этим самым временам совдеповско-романтической манере, имело название «Пламя коммунизма». Коммунизм исчез, наверное-таки превратившись в призрак, и ушёл бродить в неизвестном направлении, но покинутое им «Пламя» не угасло. Тот факт, что у Егора Петровича, бывшего секретаря горкома, а ныне мэра, хватило ума не заменить «коммунизм» в названии «капитализмом», я занёс в разряд удивительных. Он всегда отличался редкой исполнительностью и внедрял установки верхов без малейших колебаний. Даже в те времена, когда глупость причуд кремлёвских старцев стала видна всем, и приходилось только делать вид исполнения этих глупых установок.