Она листала соцсети, лениво прокручивая ленту, когда экран замер. Аня замерла вместе с ним. На фото был её бывший – тот, кто разбил ей сердце, оставил с пустотой и болью, от которой она бежала в Старозёрск. Он улыбался, глаза блестели, а рядом сидела она – та, с которой он её предал. Они были в ресторане, за стеклом простиралось море, белый песок, пальмы качались на ветру. Подпись: «Лучшее время в лучшем месте». Они были счастливы.

Что-то внутри Ани треснуло, как сухая ветка. Злость вспыхнула в груди, горячая, едкая, поднялась к горлу, сжала его. Разве он не заслужил страданий? Разве ему не должно быть так же больно, как было ей, когда она узнала правду, собирала осколки себя в пустой квартире? Пока она пыталась начать заново, он жил своей лучшей жизнью. Аня сжала телефон, экран мигнул от давления, пальцы побелели.

Рука сама потянулась к дневнику на столе. Она не заметила, как схватила его, как пальцы сжали холодную обложку, как сердце заколотилось, заглушая всё. Аня открыла его, страницы зашуршали, пахнули старой бумагой и чем-то резким, металлическим. Ручка лежала рядом, синяя, с погрызенным колпачком – она взяла её, не думая, и вывела: «Хоть бы он потерял всё так же, как я…». Чернила легли неровно, буквы дрожали, растекались, как слёзы.

Последняя точка коснулась бумаги, и Аня замерла. Ручка выпала, стукнулась о стол. Тревога ударила в голову, острая, как игла: зачем она это сделала? Это просто слова, выплеск злости. Она сглотнула, дыхание сбилось. Буквы начали блекнуть, растворяться, как раньше, оставив страницу чистой. Аня схватила ручку, пальцы дрожали, и нацарапала: «Отмени это!» Чернила легли криво, но тут же начали таять, исчезать, словно их стирала невидимая рука.

Она надавила сильнее, бумага чуть порвалась: «Отмени, пожалуйста!» Слова дрожали, рвались вместе с её нервами, но растворились, оставив слабый след, что тут же пропал. Аня попробовала снова, перо врезалось в страницу: «Я не хочу этого!» Чернила растеклись, как кровь, но исчезли, будто дневник проглотил их. Он молчал, но его тишина была живой, насмешливой. Аня бросила ручку, грудь вздымалась, голова гудела. Она отшвырнула дневник на кровать – он упал с глухим стуком – и рухнула рядом, дрожа всем телом. Глаза закрылись, сон накрыл её, тяжёлый, полный теней и криков, что растворялись в темноте.

Утро началось с шума. Телефон завибрировал, экран загорелся уведомлениями. Аня щурилась, голова гудела, пальцы не слушались. Заголовок резанул глаза: «Мужчина потерял всё, сорвавшись с балкона элитного отеля». Она вчиталась, дыхание сбилось: «Трагедия на отдыхе – молодой мужчина рухнул с пятого этажа. Разбитый балкон, кровь на белом песке, мгновенная смерть». Его фото – та же улыбка, что на вчерашнем снимке. Её слова – «Хоть бы он потерял всё» – вспыхнули в голове, как выстрел. Телефон выпал, ударился о кровать, а она сжала простыню, выдавливая всхлип. Паника сдавила горло, вырвалась всхлипом. Взгляд метнулся к дневнику – он лежал, где упал, чёрный, неподвижный, но живой, как змея.

«Это не из-за меня», – мелькнуло в голове, но голос дрожал. Совпадение. Случайность. Она напевала мелодию, чтобы унять страх, но ритм сбивался. Это не могло быть правдой – она не убийца. Или всё-таки?.. Аня встала, ноги подкосились, но она дошла до стола, схватила дневник. Холод обжёг пальцы, пробрался под ногти. Она открыла его, страницы зашуршали, пахнули металлом и сыростью.

Пусто – ни её желания, ни попыток отменить, только чистые листы. Аня листала их, дрожащими пальцами ища следы другой Анны – имя, дату, хоть что-то, что снимет вину с неё. «Я нашла его здесь», «Он знает, что мне нужно» – старые записи, выцветшие, безымянные. Ни одной Анны, ни намёка. Она переворачивала страницы, вглядываясь в почерк – то плавный, то мелкий, но ничего конкретного. Может, другая Анна пожелала того же? Может, это её злость, её месть, а она лишь повторила? Но её собственные слова – «Хоть бы он потерял всё» – вспыхнули в памяти, чёткие, как клеймо.