Но тепло от обложки – странное, мягкое – путало её. А что, если он знает? Что, если это не совпадение? Она листала дальше: «Все они хотели. И я помог». Кто «они»? Прошлые жильцы? Женщины, о которых шептались в магазине? Аня сглотнула, её пальцы дрогнули. Слова были дружелюбными, почти тёплыми, но в них сквозило что-то ещё – намёк, который она не могла поймать. Ещё страница: «Скажи, чего ты хочешь, и я услышу». Она задумалась. Удача? Деньги? С этой недели всё шло слишком гладко – заказы, клиенты, деньги. Но если это не к ней, то к кому? Другая Анна могла писать здесь, просить о чём-то, а она просто нашла чужую историю. Или нет?

Аня потянулась к тумбочке, взяла ручку – простую, синюю, с погрызенным колпачком, – и замерла, дыхание сбилось. Писать в дневнике? Это казалось безумием, детской игрой, но слова Маргариты, страх хозяйки, её собственное везение – всё это толкало её вперёд. Она сжала ручку, рука дрожала, но вывела на чистой строке: «Если ты слышишь, дай мне знак». Чернила легли ровно, синие, обычные, ничего особенного. Аня смотрела на страницу, её пальцы сжимали ручку, ногти впились в ладонь. Прошла минута. Ничего. Ещё минута. Тишина давила, её дыхание было неровным, быстрым. Она вздохнула, плечи опустились, и уже потянулась закрыть дневник, когда заметила движение.

Её надпись – «Если ты слышишь, дай мне знак» – начала бледнеть. Сначала края букв расплылись, затем они растворились, как чернила в воде, и исчезли, оставив страницу чистой. Аня затаила дыхание, глаза расширились, сердце заколотилось так громко, что заглушило всё вокруг. И вдруг на бумаге появились новые слова. Медленно, буква за буквой, словно кто-то невидимый водил пером. Чернила были тёмными, густыми, с лёгким блеском. «Завтра утром ты увидишь». Аня захлопнула дневник, отбросила его на тумбочку – он упал с глухим стуком – и отшатнулась, прижав руку к груди. Сердце билось, как пойманная птица, дыхание рвалось короткими рывками.

«Что за чёрт?» – вырвалось у неё, голос дрожал, срываясь на шёпот. Она провела рукой по лицу, пальцы были холодными, липкими от пота. Комната выглядела как обычно – кровать с мятым одеялом, тумбочка с лампой, окно с дождём за стеклом. Но тревога висела в воздухе, густая, как туман. Аня посмотрела на дневник – он лежал неподвижно, чёрный и тихий, но теперь казался живым, как зверь, затаивший дыхание. «Это трюк», – пробормотала она, пытаясь убедить себя. Может, чернила с секретом, как в детских книжках? Но голос хозяйки – «Не пиши в нём» – звучал в голове, острый и реальный. И её собственные слова растворились. А новая запись появилась.

Она сидела, глядя на дневник, напевая мелодию, чтобы унять дрожь. Если это другая Анна, то почему он ответил ей? Или это не ответ, а старая запись, что проявилась случайно? Но «завтра утром» – слишком точное, слишком близкое. Аня сжала кулаки, её разум метался. Может, это игра её воображения, усталость после долгого дня? Но везение, слова старух, страх хозяйки – всё складывалось в мозаику, которую она не могла разгадать. Она легла, натянула одеяло до подбородка, выключила лампу. Темнота накрыла комнату, мягкая, но тяжёлая, как вода.

Сон не шёл. Мысли кружились, возвращаясь к дневнику, к словам Маргариты, к знаку. «А если завтра что-то произойдёт?» – шепнул внутренний голос, и её тело напряглось. Она повернулась на бок, подтянула колени к груди, пытаясь унять дрожь. Где-то в доме скрипнула половица – тихо, далеко, но отчётливо. Аня открыла глаза, вглядываясь в темноту. Ничего. Просто старый дом. Но тишина больше не была пустой. Она дышала, шевелилась, ждала. Аня лежала, глядя в потолок, где тени от веток плясали, как пальцы. Завтра. Знак. Что это будет? И чья Анна получит его – она или та, другая?