А затем, почувствовав острую боль в груди, он проснулся.

Кардинал Анджело сдавленно простонал. Мало того, что такой чудесной сон о лёгкой и свободной жизни чайки превратился в полнейшую чепуху с разочарованной в жизни рыбой в главной роли, так ещё и в его груди что-то пыхтело и надрывалось. Он аккуратно, стараясь не разбудить свою любимую жёнушку, сел на край кровати и начал ощупывать свою грудь. Ничего особенного, за исключением странной боли, в ней не было. Можно было даже сказать, что это была образцово-показательная грудь семидесятидвухлетнего мужчины, у которого что-то в ней болит. Кардинал всё щупал и щупал, пытаясь определить, что же у него болит. Хорошие новости – болела не сама грудь, а какой-то орган под ней. Кардинал стал щупать ещё усерднее. Новости ещё лучше – с правой стороны груди ничего не болит, значит, болит где-то в другом месте. Скорее всего, болело слева. Кардинал сосредоточился и напрягся. Сомнений быть не могло. Болел какой-то орган в области груди, и болел он с левой стороны.

Когда-то, очень давно в молодости, кардинал Анджело учился на врача, и надо сказать, учился весьма неплохо. Однако память та ещё дамочка, и просто так рассказывать, что же находится у него под грудью слева, она не собиралась. Зато, он почему-то вспомнил, что в детстве потерял своего любимого плюшевого мишку и очень сильно расстроился из-за этого. Мама пообещала, что к тому моменту, когда они уедут из дома, она найдёт его. Но она так и не нашла его. Ещё он вспомнил свой первый поход в школу, вспомнил своих друзей, многих из которых уже не было в живых. Он вспомнил отцовские рассказы о войне, вспомнил как они любили кататься по городу на машине. А дальше, словно калейдоскоп: окончание школы, университет, монастырь, Лас Вегас и незаконнорождённые детишки, Орден, Спрингвуд, жена и вполне законнорождённые детишки.

И наконец-то, память сжалилась над ним и тихонько шепнула ему на ушко. И как только он мог забыть. Сердце.

Упав на пол и испуская последний вздох, кардинал Анджело подумал: «Ну, хоть с подарком возиться не придётся».

Хотелось бы сказать, что в день похорон шёл дождь, и сама природа оплакивала смерть кардинала Анджело. Но, по всей видимости, природе было начхать на неизвестно какого по счёту умершего человечишку, который мог пригодиться ей исключительно в роли компоста. Такой вывод можно было сделать из того, что день похорон выдался не пасмурным и хмурым, как подавляющее большинство дней в Спрингвуде, а не по-осеннему тёплый и солнечный. Можно сказать, что в такие дни нужно не мёртвых хоронить, а жить полной жизнью.

Уилл с самого утра молчал и ни с кем не разговаривал. Днём, когда они уже были в машине, Саймон, сидевший на заднем сидении и сжимающий в руках чёрный зонт, решил подбодрить его.

– Хороший он был человек. Так ведь, Роб?

Роб, сидя за рулём, согласно кивнул.

– А ты как считаешь Уилл? Ты ведь его дольше нас знал.

Уилл продолжал невозмутимо молчать и пялиться в окно. Но Саймон и не думал сдаваться.

– Вообще, я думаю, что это хорошая смерть. Спокойная, без лишних нервов, без суматохи. Просто умер и всё. Мне кажется, нам стоило бы порадоваться за него.

– Мозги…

– А что тут такого? Мы вроде как все тут к смерти приученные. Я, к примеру, был бы не против умереть в постели, а не быть сбитым машиной. Или поездом. Или застреленным. Или…

– Мозги… – резко ответил Роб.

Саймон замолчал, ещё сильнее прижал к переносице свои солнцезащитные очки, скрестил руки и, подражая Уиллу, уставился в окно.

К моменту их приезда, в церкви уже собралось полно народу. Как и подобает традициям мероприятий подобных похоронам, собравшиеся у церкви в вопросах своего внешнего вида отдавали предпочтение строгим костюмам в весьма тёмных, можно даже сказать мрачных, тонах. Также, традиции требовали, чтобы каждый участник похорон обязательно ходил с самым что ни на есть печальным и скорбным выражением лица, что, впрочем, удавалось не всем тем, кто пришёл проститься с кардиналом. К примеру, по лицам некоторых людей нельзя было точно сказать, скорбят ли они по усопшему или же у них банальное несварение желудка. Однако к счастью, никто не проверяет искренность людей на подобных мероприятиях, поэтому, как правило, от пришедших требуется лишь одобрение прижизненной деятельности виновника торжества и пару кивков в знак согласия с другими участниками данных похорон.