Уилл подошёл к исповедальне, которая стояла прямо напротив него, и зашёл внутрь. Он сел на скамью и постучал в окошко.

– Padre, perdonami perché ho peccato, – произнёс Уилл.

– В чём же грех твой, сын мой? – спросил голос с другой стороны окошка.

– Мы были обнаружены святой отец, и нам не оставалось ничего другого, кроме как…

– Защитить правду.

– Да, святой отец. Нам пришлось защитить правду.

– Кто он? – спросил голос.

– Журналист. Он зарабатывал на жизнь тем, что обличал личную жизнь многих известных людей. Его звали Дэниел Моллой.

– Он был съеден вами?

– Нет, что вы, – честно соврал Уилл. – Мы лишили его жизни без лишних мучений.

– Кто-нибудь знал этого Моллоя в городе? Кто-то может его искать?

– Нет, у него не было ни семьи, ни друзей. Саймон распробовал его.

Уилл тут же прихлопнул себе рот. Дверца в окошке отодвинулась и в нём показалось лицо кардинала Анджело.

– Распробовал говоришь? Уилл, что это значит? Он был съеден?

– Я не то имел в виду… – начал оправдываться Уилл.

– А что же ты тогда имел в виду? Вы что же там, забылись совсем? Не отворачивайся Уилл, смотри мне в глаза.

Уилл посмотрел на кардинала Анджело. Глаза этого достопочтенного старца обычно излучали лучи добра и понимания. Однако сейчас в этих глазах не набралось бы и чайной ложки этой самой доброты. И уж тем более понимания.

– Как ты не понимаешь, что, совершая подобное, вы можете опуститься до уровня тех чудовищ, с которыми так отчаянно сражается наш Орден. Я этого не желаю и во имя нашей дружбы я никогда не сообщу о вас. Но если вы будете и впредь так поступать, то станете настоящими монстрами. Что вообще за история у вас там произошла с этим журналистом?

– Он выследил нас. Саймон в своё время разбрасывался нашими фотографиями и этот Моллой каким-то образом сумел нас найти.

– Спустя столько лет? Вы что же, не могли ему объяснить, что это какая-то ошибка? Неужели была такая необходимость его убивать?

– Видите ли, я не сдержался…

– Что ты такое говоришь? Неужели ты и впрямь становишься чудовищем? Очнись же Уилл!

– Просто он стряхивал пепел прямо на ковёр. На тот самый, который у нас в гостиной, вы нам подарили его в прошлом году.

С лица кардинала Анджело резко сошли злоба и недовольство.

– Персидский? С витиеватой вышивкой и ворсом до щиколоток? Что ж, в таком случае, вынужден надеяться, что бедный ублюдок избежал лёгкой смерти.

Уилл облегчённо вздохнул. При этом он постарался, чтобы звуки этого вздоха не были слышны ушам кардинала.

– Ты не подумай, я ни в коем разе не оправдываю тебя Уилл. – Кардинал сделал небольшую паузу для большего эффекта. – Но раз этот тип был настолько нахален, что позволил себе испортить мой подарок вам… Что ж в таком случае он, скорее всего, получил по заслугам.

– Несомненно, святой отец, – решил в обязательном порядке согласиться Уилл.

Кардинал порылся в карманах своего одеяния, достал оттуда платок и высморкался. Несмотря на все старания кардинала Анджело, направленные на уменьшение шума от этого действия, прихожане и священники в передней части церкви отчётливо услышали известие о том, что его нос был успешно избавлен от всех лишних вещей, какие только могут быть лишними в носу.

– Прости меня, аллергия на шерсть, сам понимаешь.

– Ничего страшного, – ответил источник аллергии по имени Уилл, чья линька длилась уже несколько недель.

– Как сам-то поживаешь?

– Неплохо святой отец. По крайней мере, жаловаться не на что.

– А как ребята?

– Tutto è buono. Живём как-то.

– Как дела в лавке? Клиенты-то есть?

– Ну, с лавкой не так всё просто. Городок-то у вас не особо популярен среди туристов, а местным я уже распродал все, что хоть каким-то образом имеет отношение к истории этого места. Новых клиентов нет, а старым мои товары и не нужны. Даже не знаю. Не приносит лавка уже прибыли.