Мальчик сидел, уставившись в кирпичную стену, размышлял о чëм-то своëм. Такому самообладанию можно было позавидовать, но Веди не видел и половину того, что видел Эйн. Парня будет в кошмарах преследовать картина того, как он наточенным топором рубил сочленения неподатливой плоти и дробил кость. Единственный наркоз, который Литра дала Мисаулу – три жевательных листочка и благовония, коими недавно морила его самого в подвале.

«Мисаул может не выжить, тогда что ожидает меня? Лучше бежать прямо сейчас? Когда железная дверь начнет отворяться, выбить её со всех сил и броситься наутек, заведомо прихватив ружье…»

– Пошли, – не успел Эйн закончить свою мысль, как тонкий голос выдернул его из состояния отрешенности. За бесконечными рыданиями Вени он совсем не услышал скрип железных петель. Литра стояла в проходе. На еë лице выступали нотки усталости с вкраплениями печали. Прошла добрая пара часов с момента оказания незамедлительной ампутации и всë это время она делала то, что умеет лучше всего. Защищала будущее своей семьи, и кто знает, что послужило оружием на этот раз. Амулет на шее пропал, а правая рука, которую она прятала за спину, чтобы не пугать детей, оказалась испещрена многочисленными ритуальными порезами. Фиолетовая дымка вокруг еë тела ослабла, энергия жизни ускользала как песок, сквозь сжатые пальцы. Медленно, но неотвратимо.

Эйн поднялся наверх первый. Для женщины было крайне затруднительно преодолевать наклонные и вертикальные поверхности, потому и ждать её пришлось… долго. Парень уже давно имел некие догадки насчет того, из-за чего могли голодать дети два года назад.

Мужчина лежал на кровати, весь в бинтах и тягунчике. Со стороны было сложно понять, находится ли он в сознании, как и оценить общее состояние, но зрея в саму суть диагноз прояснялся. Первым в глаза бросался амулет с аметистом на его шее.

«Не жилец. Дело идет к беде. Не уверен, знает ли она, но за прошедшие сутки цвет их кожи сменился под стать мертвецам. Отвратительная дилемма – своей ложью медленно и мучительно убивать человека. Я отплатил ему за зло ещë большим злом. Звучит злопамятно. Придя в этот мир, обрëк их на смерть. Даже сейчас ощущаю, как рушу нечто связующе-крепкое. Воздвигнутое долгими годами семейных уз».

Литра, наконец догнала Эйна и встала рядом с ним.

– Мне нужно уложить детей. Приглядывай. Эта ночь станет для него решающей, – она чуть помедлила, развернулась и уйдя за перегородку добавила, – и для тебя тоже.

Кулаки сжались сами собой: «Она либо крайне храбра, чтобы угрожать мне… либо крайне глупа, чтобы не понимать этого». – Он нахмурился, подтащил стул к полуживому Мисаулу и, усевшись, стал вслушиваться в его ровное дыхание. Уже что-то.

«Создается стойкое ощущение дежавю. И атмосфера гнетет. А месть не так сладка, как я еë себе представлял»

– Воды… – Эйн среагировал на слабый голос и уголки его губ дернулись. Приподняв голову мужчины легким движением руки, напоил его из стоящей рядом кружки.

Высохшими губами тот жадно смаковал каждую каплю чистой жидкости и даже не смотрел на полубога. Опорожнив сосуд, Мисаул в полубреду прохрипел: «Ещë воды. Больше воды».

«Как я тебя понимаю…»

Эйн хотел звать хозяйку, но вовремя заметил, как заснул его пациент. Ну или просто потерял ко всему интерес. Или умер. Так или иначе, даже дыхание его стало вялым и чуть ели слышимым.

– Эйн это ты..? – спустя пару минут мужчина заговорил. Видимо, сознание еще не до конца оставило искалеченное тело.