Наконец семь «пахарей», в том числе и Буршик, договорились и одновременно написали рапорта об увольнении с военной службы. Всех их вызвали «на ковер» к министру народной обороны Л. Свободе, который настоял на том, чтобы они продолжили службу как профессиональные военные. Отпустили только одного, у которого были сложные семейные обстоятельства.

Буршик получил довольно перспективное назначение на должность заместителя командира 1-й танковой бригады и с головой окунулся в повседневные обязанности. Расквартирование, снабжение, пополнение, планы по технике, планы по боевой подготовке, дисциплина. Реорганизация бригады и передислокация ее на новое место – до Высокой Мути.

Мирная жизнь все более стала поглощать бывшего воина. Исчезало напряжение, вызываемое усталостью и опасением за свою жизнь, куда-то в глубь памяти уходила печаль о погибших товарищах. В память о войне на теле отметки от нескольких ранений, ожоги, полученные в горевшем танке.

Йозеф Буршик вспоминал: «Боже мой, как мы радовались Победе, как каждой своей клеткой ощущали в те дни завоеванную нами свободу! Вот на свободе-то мне и пришлось обжечься. Знаете, я всю свою сознательную жизнь был убежденным социал-демократом – и до войны, и после нее, да и сейчас. И до того «обнаглел», что выставил в 1946 г. свою кандидатуру в парламент. Представляете, что тут началось: Герой Советского Союза и… социал-демократ! Чего мне только не сулили – лишь бы вступил в компартию. Я же стоял на своем».

Буршик счел предложение политорганов несерьезным. Менять свои социал-демократические убеждения на четвертом десятке в угоду политической конъюнктуре? Это не для него. Одного из назойливых агитаторов он трижды выставлял из своей квартиры.

Что же, раз так, тогда «не для него» будет и многое другое – так, видимо, решили где-то наверху. И он начинает отставать в служебном росте от «кабинетных бойцов».

В свободное от службы время сколотил Буршик в бригаде неплохую футбольную команду. Играли футболисты-танкисты так, что вскоре получили предложение от прославленного спортивного футбольного клуба «Славия». Буршик уже предвкушал, как они снимут «скальп» со столичных футболистов, но результат матча оказался не в пользу его команды: 10:0. Несмотря на поражение, стали поступать предложения и от других команд. Полученный урок пошел на пользу, и бойцы самозванного «импресарио» Й. Буршика почти не имели поражений. С ними он объездил почти всю республику. Сыграли даже как-то с американцами.

Между тем, созданные в чехословацкой армии по подобию Советской Армии политические органы внимательно следили за службой штабс-капитана Буршика. В конце концов его вызвали на беседу, где ему были предъявлены следующие обвинения: часто в местных гостиницах показывался с солдатами действительной службы, критиковал перед ними порядки в части, из-за болезни запустил службу. Серьезным обвинением было и то обстоятельство, что семейная жизнь офицера не выдержала испытание мирными буднями. Женился он еще в начале 1945 г. на фронтовичке, но, и как многие другие подобные браки, этот союз вскоре дал трещину.

Осенью 1945 г. Буршик был послан на учебу в Военную академию бронетанковых и механизированных войск им. И.В. Сталина в СССР, но проучился недолго. Советские врачи обнаружили у него туберкулез, предложили лечение в Крыму. Он предпочел лечиться дома и вернулся в Чехословакию.

Туберкулез был в запущенном состоянии, и после «проработки» Буршик решает серьезно заняться состоянием своего здоровья.

1 февраля 1947 г. следует развод, после которого он уезжает лечиться в санаторий. Там он встречает новую любовь. Лишь на свадьбе, которая состоялась 25 сентября того же года, тридцатисемилетний жених с удивлением узнает, что невесте не 25 лет, как он думал, а всего 19.