– Чувствуешь? – Эвелин взяла руку Эдвина и приложила к своему сердцу – оно неистово колотилось.

Она напоминала ребенка, который в преддверии Рождества ищет по всему дому спрятанный подарок, пока родителей нет дома. Эдвин был слегка встревожен, но полностью доверился ей и пошел следом. Каждый шаг в сторону веранды дома ускорял пульс двух молодых сердец. У Эвелин перехватило дыхание, когда под ее ножкой скрипнула первая ступенька. Эдвин остановился, держа ее за руку, и она оглянулась на него. Он прочел в ее взгляде: «Идем, не бойся» и шагнул за ней следом. Редклифф наблюдал за этим преступлением с ехидной и фальшивой улыбкой циркового конферансье. Когда Эвелин толкнула входную дверь, они почувствовали холодный воздух и застоявшийся запах сырости. Редклифф с осторожностью охотника, подкрадывающегося к медвежьей берлоге, пересек улицу в сторону дома ведьмы. Он спиной прислонился к стене возле окна и сконцентрировался на звуках в доме.

– Господи, как тут воняет, – заметила Эвелин.

Пол скрипел под каждым их шагом. Эдвин шел впереди.

– Смотри! – Прошептал он, – что это такое?

– Не знаю, похоже на какой-то алтарь, – еле слышно вымолвила Эвелин.

Лунный свет пробивался через окна, освещая комнаты. Всюду непонятного рода штуковины были прокрыты многовековым слоем пыли, будто ведьму казнили не меньше столетия назад. Огромные кучи книг были сложены прямо на полу. Их стопки достигали высоты роста взрослого человека. Взломщики, преисполненные азарта, растеряли весь страх и аккуратно шагали по дому. Эдвин подошел к столу с кучей стеклянных сосудов. Он осторожно взял одну склянку, внутри которой что-то плавало. Открыв крышку, он резко отстранил банку как можно дальше от лица.

– Фу, боже мой, воняет как вино моего отца, что это!?

Редклифф усмехнулся, стоя возле окна, и шепотом произнес: «Вот засранец».

– Это рододендрон. – Разглядывая банку, произнесла Эвелин.

– Чего? – Заткнув нос рукавом, прогундосил Эдвин.

– Поговаривают, что ведьмы делали на нем отвар, чтобы их разум превосходил человеческий.

– Что-то я не замечал у своего отца задатков сверхразума, – усмехнулся Эдвин и бросил банку на стол.

– Как знать, может, все его способности достались тебе. – С тонким укором выронила Эвелин.

Они пошли по коридору, половицы издавали мерзкий скрип. На окнах пауки сплели свои собственные шторы и застыли в неподвижном ожидании добычи, которой в этом доме было в изобилии. Эдвин с проницательностью энтомолога разглядывал, как один из них заматывал муху в паутину. Она изредка жужжала, встряхивая паутину, но выбраться у нее уже не было шансов. Это зрелище слегка покоробило его, он дернул плечами в легком омерзении и пошел следом за Эвелин.

– Это ее кровать? Какая огромная. – Прошептала Эвелин.

Она, вообразив себя ведьмой, театрально прошлась вокруг кровати и легла на нее.

– Я устала колдовать сегодня! – С демонстративным утомлением произнесла она.

Эдвин лег рядом. Они смотрели в потолок несколько минут, не произнося ни слова, и вдруг Эвелин заговорила:

– Интересно, что это за жизнь такая? Живешь себе в отречении, варишь отвары, колдуешь, а потом тебя повесили. – На последних словах она поджала нижнюю губу, будто все эти действия имели комичную бессмысленность, как и их конец.

– Будто у простых людей жизнь имеет больше смысла. – Ответил он, и она оценила его весомый довод легким кивком согласия.

Она повернулась к нему.

– Думаешь, и наша жизнь – тоже пустая трата времени?

Он пожал плечами, безмолвно отвечая на ее вопрос.

Она положила голову на его плечо, а левую руку на грудь, ощутив его бешеный пульс.