«Мама, как бы ты поступила на моем месте?» – обратился к ней Стивен, глядя на потускневшую фотографию. В ее глазах он всегда находил ответы, и сейчас он тоже в них был: она бы не сдалась. Она всегда находила силы, даже когда обстоятельства жизни были против нее. И хотя Стивен был в настоящий момент раздавлен ситуацией, в которую невольно попал, воспоминания о матери пробуждали в нем ростки чего-то нового или, возможно, давно забытого. В любом случае смирение никогда не было частью его натуры.

Стив физически ощущал, как внутри него начинает рождаться другое чувство – не злость, а ясность, холодное осознание несправедливости. Его подставили, его предали, и, что самое обидное, – никто даже не пытался разобраться: эта запись была правдой или ложью? Как можно было просто вычеркнуть его из жизни, из системы, которой он так верно служил? Ужасающее чувство бессилия, которое терзало его последние дни, уходило, оставляя вместо себя место чёткому пониманию того, что нужно что-то делать, а не распускать сопли. «Если правосудие не приходит само – его нужно искать», – думал он, сжимая в руке старую фотографию.

Стивен вновь посмотрел на неё. «Мама» – прошептал он. В его памяти всплыл их последний серьезный разговор незадолго до ее смерти в больнице. Она уже, ослабленная онкологией, не вставала с кровати, но продолжала поддерживать его.

– Ты выбрал трудный путь, – говорила мама с легкой улыбкой, превозмогая боль. – Будет много неудач, но ты не должен перед ними отступать или сдаваться. Жизнь – это испытание, Стив. Но если будешь бороться за правду, даже когда всё покажется потерянным, ты всегда выйдешь победителем.

Его взгляд упал на окно, по которому все также барабанил холодный, осенний дождь. Но теперь он не казался ему таким безрадостным и беспросветным. В этот момент Стивен понял, что все его проигрыши – это не конец, а начало чего-то нового. Месть… слишком примитивное слово для того, что он чувствовал. В нем пробуждалось скорее стремление восстановить справедливость, пусть даже только ради самого себя.

Он откинулся на спинку дивана, осознавая, что его новая жизнь начинается именно сейчас. Все прежние правила были нарушены, и перед ним открылась пугающая, но манящая пустота. «Я верну себе свое честное имя, свое место в жизни и свою правду», – решил твёрдо Стивен, чувствуя, как внутри пробуждается медленно прорастающая сила, которая раньше была лишь проявлением его прошлых амбиций.

Мир стал для него иной – холоднее, жестче, но в то же время чище в своей безжалостной честности. Теперь он видел вещи такими, какими они есть: у него не было больше иллюзий о справедливости или верности долгу. Осталась только цель – вернуть себе контроль над собственной жизнью. И пусть для этого придется перевернуть весь мир с ног на голову.

Звук шагов за дверью вывел его из затуманенных размышлений. Он резко поднялся, оглядываясь по сторонам. Никого. Тишина. И вдруг дребезжащий звонок в дверь. Стивен вздрогнул и замер. Звонок прозвучал опять.

Подойдя на носочках к двери, он посмотрел в глазок. На площадке стоял незнакомый юноша, переминаясь с ноги на ногу и держа в руках сложенный лист бумаги. Стивен открыл дверь, глядя исподлобья на нежданного ночного гостя.

– Вам телеграмма, – сказал тот, отступая назад и протягивая извещение. – Распишитесь в получении.

Стивен поставил подпись и молча захлопнул перед носом курьера дверь, не оставив чаевых, но вспомнил об этом только минут десять спустя, когда сидел в кресле с распечатанной телеграммой. Он еще раз прочитал написанное в ней: «Вам надлежит явиться в Рейвенсхолл 22 октября в 10 часов утра в адвокатскую контору „Грейсон и партнеры“ для ознакомления с материалами наследственного дела» – и почесал затылок, задумавшись на минуту.