Кто-то в азарте развернул пушку и врезал по нему осколочно-фугасным. Но яркий взрыв лишь сорвал перила с борта всплывающей махины и слегка повредил палубу. Через секунду целый артиллерийский шквал обрушился на корабль. Помятый и покореженный разрывами он, словно и не замечая этого, прекратил всплытие и застыл, как если бы колеблющаяся поверхность озера неожиданно превратилась в бетонный постамент.

На какое-то время танкодром замер. На безжизненных палубах и переходах линкора ничто не двигалось. Даже живые мертвецы не нарушали

зловещей неподвижности корабля. Было в нем что-то действительно мертвое.

– Это французский броненосец, – раздался в молчаливом эфире чей-то слегка изумленный голос. Кажется, лейтенанта Дюпона, большого знатока военной истории. – В 1914 году он подорвался на мине недалеко от Кале. И водолазы до сих пор не нашли его корпус.

– Зато нам посчастливилось…

– Он что, посуху, что ли, приполз сюда из-под Кале? Через пол-Франции?

– Я откуда знаю, – ответил Дюпон.

Повисло молчание. Потом кто-то из сержантов робко спросил:

– Если это броненосец, то какая у него броня?

– Миллиметров триста.

– Значит, наши пушки его не пробьют.

– Почему? Если бронебойным шарахнуть… К тому же броня у него старая.

Все это время мозг Мишеля сверлила одна лихорадочная мысль – как? Почему? Откуда у Сильфии броненосец? Каким-то углом сознания, допускающим сверхъестественное, он понимал оживление утопленников, подчинение их сатанинской власти. Поэтому, не колеблясь, вступил с ним в бой. Но как Сильфии удалось поднять железный корабль?! Да еще и затонувший в огромном количестве километров от этого места? Это было против даже сверхъестественных правил.

Но если все, что он сейчас видел, всего лишь мираж – то почему о него рвались вполне реальные снаряды? Или это тоже мираж?.. А если все-таки предположить, что броненосец настоящий, и перенесен сюда неведомым способом? (Тем более – кто его мерил, могущество Сильфии Аштаротской?) Пожалуй, реальной угрозы он представлять все равно не может. По земле корабли не плавают, а его пушки аж с 1914 года находились под водой. И пусть даже стволы у них в порядке, и на линкоре остались боеприпасы – порох и капсюли в них не только отсырели, а поди уже и растворились в морской воде!

Но только Мишель собрался сообщить товарищам о своих соображениях, как главная башня броненосца с тремя двенадцатидюймовыми орудиями начала бесшумно разворачиваться в сторону танков. Абсолютно бесшумно, хотя корабль был покрыт донной грязью, ржавчиной и водорослями! Включилась радиостанция, и кто-то сумрачно заметил:

– Ну, сейчас они свои мешки развяжут!

Словно по команде все пушки батальона ударили бронебойными. Листы ржавой брони тотчас, словно оспинами, покрылись темными пятнами пробоин. Никакого эффекта! Второй лихорадочный залп. На этот раз – кумулятивными снарядами. Огненные струи направленных взрывов прожгли чрево броненосца в тридцати с лишним местах… Опять безрезультатно! Только из щелей повалил пар, да в незамеченную до этого подводную пробоину с шумом хлынула вода, заполняя место выкипевшей от взрывов.

– Ребята, да он же просто висит в воздухе!

Это уже и так всем было ясно – с такой пробоиной не плавают. И тут огромные корабельные орудия, с которых до этого только капала грязь, дали залп… Казалось, земля опрокинется от грохота, и все ослепнут от вспышки. Жаркие и длинные пороховые языки лизнули три темных «Леклерка», и они тут же исчезли в султанах взрывов, подбросивших весь батальон.

Эта сволочь, затонувшая в 1914 году, стреляла! И как!!! Развернулась вторая корабельная башня, третья… Задвигали свои хоботы более мелкие пушки. И танковый батальон, яростно лупя из своих 120-миллиметровок, закружил по полю, не давая взять себя под прицел.