Отличная юбка получилась! Конечно, платье ей нравилось больше, но что делать? Квадратный отрез фетра, подарок Таисии на день рождения, давно валялся в комоде ненужным грузом. Ткань была неплохой, фетр – материал хоть и плотный, но достаточно лёгкий, смущал только рисунок. Кошечки и собачки были «разбросаны» по кремовой расцветке ткани смешными аппликациями. Распрощавшись с шифоновым платьем, Аннушка расстелила на столе отрез и, недолго думая, обрезала края ткани, превратив квадрат в круг. Следующий круг, размером с осиную талию, был вырезан по центру. Фетр тем и хорош, что не сыпется; обтянула розовой лентой, завязала её бантом сзади, и вот тебе новый наряд. Всё ещё немного смущали кошечки, но все сомнения развеялись, когда она увидела восхищённые взгляды парней и завистливые взгляды подруг при её появлении на танцах. Да, юбка определённо имела успех!

Аннушка стянула шёлковую блузку, скинула туфли и ступила в гроб. В углу что-то скрипнуло.

– Ой! – вскрикнула Аннушка и присела, вглядываясь туда, откуда появился звук.

С трудом ей удалось разглядеть лишь тёмное пятно странной формы. «Это же охапка полыни!» – вспомнила и улыбнулась.

Сто раз она лазила на чердак, детьми они с Вовкой проводили тут все вечера. Она знала здесь всё: каждый закуток, что и где лежит. Полынь, собранная матерью ещё три года назад как средство от блох, которые внезапно откуда-то появились в их доме, давно высохла, но свой горьковатый аромат сохраняла.

Аннушка легла и закуталась в одеяло. Сквозь прореху в крыше она смотрела на холодную луну, которая висела над Землёй, как чуждая этому миру реальность. Думала о Борисе и о том, что между ними произошло что-то непонятное, похожее на эту луну, такое же холодное, но всё ещё светлое. «Это ведь не ссора?» – спрашивала сама себя. «Это просто, как непогода, после которой будет опять солнечно», – успокаивала ниоткуда взявшуюся тревогу.

В углу снова скрипнуло, потом зашелестело, и вдруг вспорхнув, пролетело над головой и опустилось на балку. Стянув углы одеяла, Аннушка вжалась в гроб. Огромная чёрная клякса закрыла оконный просвет. Голова с заострённой макушкой втянута в чёткую линию сомкнутых крыльев. Аннушка не видела глаз существа, но чувствовала его тяжёлый, придавливающий взгляд. Горло перехватило, будто кто-то сжимал его железными тисками.

«Иди сюда…» – зашумело в ушах.

«Господи, спаси и сохрани», – помолилась про себя Аннушка, немея от ужаса. Чёрное пятно дёрнулось, вытянуло в её сторону шею и зашипело.

– Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, спаси меня грешную, – выдавила из себя Аннушка и, откинув край одеяла, размашисто перекрестилась.

От взмаха руки сущность встрепенулась, издала протяжный клокочущий стон, затем, резко раскинув огромные крылья, вспорхнула и, сжавшись в комок, вылетела в чердачное окошко.

***

На миг маякнув, рассвет разлился по двору яркими летними красками. Чердачное утро опутано серебряной паутиной. Солнечный свет, просочившийся в прореху крыши, скользит по лицу узкой полоской. Откинув края одеяла, Аннушка потянулась, открыла глаза и тут же зажмурилась. Какой слепящий этот луч, не даёт глаз открыть! Села, потёрла веки, посмотрела в угол. Растрёпанный стог сухой полыни накренился косматой макушкой. Тонкие веточки, увешанные миниатюрными седыми соцветиями, торчат в разные стороны. Посмотрела на мутное чердачное окошко. Запыленное стекло едва пропускало свет. Окно было глухим, ни открыть, ни закрыть, и уж тем более вылететь…

– Тьфу ты, приснится же такое! – улыбнулась Аннушка.

И всё-таки отчего-то ей стало не по себе. Она смотрела на окно и не могла оторвать от него взгляд. На мутном стекле виднелось размытое очертание страшного, перекошенного гневом лица. Злющие глаза смотрели прямо на неё холодным пронизывающим взглядом, а поджатые губы будто цедили в её сторону проклятия.