И сразу же резко перед глазами возник образ Оазис по колено в каком-то пруду. Фауст сразу проснулся. Он стоял на четвереньках в холодной воде почти всем телом и тяжело дышал, его тошнило и кружилась голова, похоже, он случайно скакнул, пока спал.

– Ты чего здесь забыл?

В нескольких метрах от него по колено ногами в воде стояла Оазис с недовольным растерянным видом, а от ее ног бурлила и испарялась вода. Они находились в небольшом пруду глубокой ночью, воду освящали нежно-голубым мерцанием какие-то маленькие подводные насекомые. Было очень холодно.

– Я… Я прости… Я никогда так не… Не скакал, честно… Просто… Я видел Архимия, и он… Он…

– Стой-стой! Не мямли, – сказала она и сразу смягчилась в лице. – Встань. Интересно…

Фауст вдруг перестал контролировать свое тело, глаза Оазис вспыхнули, и он встал. Ни один мускул, кроме рта, его не слушался, а мозги будто зажали в тиски.

– Ч-что интересно? Что со мной?

– Ты не мог знать, что я здесь, я и сама абсолютно спонтанно решила прогуляться, а ты скакнул именно в этот пруд, почему? Чертов скакун!

– Я… Я спал, не знаю… Мне я…

– Успокойся, подойди.

Фауст невольно пошагал навстречу к ней. Оазис двумя ладонями дотронулась нежно до его лица, но «кокон» сразу же обжег, и Фауст скривился.

– Прости, – раздраженно сказала Оазис, потирая ладони. – Иногда забываю об этом… «Коконе».

– Это тебя расстраивает? – не задумываясь спросил Фауст и понял, что сморозил глупость.

– А ты как думаешь, умник?

Фауст снова задумался, что это ужасно – не быть способным коснуться ничего живого и ощутить его тепло, кожу, шерсть, губы. Ему стало жалко Оазис, за ее колкостью он заподозрил нечто более ранимое. Хотя не понимал что.

– Подойди.

Фауст подошел. Оазис расставила ладони на небольшом расстоянии от лица Фауста, и ее глаза замерцали. Над ее головой загорелся золотой венок.

От нее пахло лавандой и мятой. Он засмущался от ее пристального взгляда и резкой близости, но затем сердцебиение замедлилось, и в голове стало так чисто и легко, как не было уже очень-очень давно. Он облегченно вздохнул и невольно заулыбался, едва не смеясь от радости. Оазис будто распутала давно накопленный клубок тревог и страхов в голове. Не развеяла полностью, но все же. Тело снова его слушалось.

– Просто… Фантастика! Боже, так привык к тревожным мыслям, что совсем забыл, как без них хорошо… Спасибо тебе!

– Не за что. Должен будешь, – сказала Оазис и вышла из воды, последние капли воды сразу испарились на ее костюме. – Пойдем в дом, ты весь мокрый, там все расскажешь.

По дороге Фауст растирал себе грудь, чтобы не замерзнуть в холодную ночь. Оазис не предложила скакнуть, а он побоялся перечить. Ее глаза недовольно горели в ночной тьме. Но любопытство было сильнее, тем более Оазис казалась ему более дружелюбной, чем Кос. А еще после ее «чистки» в голове стало так легко, будто все возможно, а поговорить с ней так вообще пустяки, чего тут вообще можно бояться? Она шла чуть впереди, а Фауст ориентировался в темноте по свету ее глаз, как от фар.

– Извини, а… Что за золотая нить, о которой вы с Косом все время говорите?

Оазис вздохнула, не оборачиваясь, будто объясняла это уже тысячу раз.

– Ну, у всех скакунов есть своя «нить», это что-то вроде «следа души», боги могут ее видеть по глазам, если всмотреться как следует, а в Шоре и вовсе видеть все нити, что оставляют за собой живые существа.

– Ого, как информационный след в Шоре?

– Вроде того. Ну вот обычно эти нити красные, а у нас и некоторых скакунов почему-то – золотые.

– И у меня… Золотая нить?

– Угу.

– А… Почему?

– Я же сказала «почему-то», то есть я не знаю, на кой хрен мне это знать? Нашел кого спрашивать, вот Коса донимай с этим, ему ж больше всех надо!