К ним подскочила молодая сотрудница – стройная и высокая, с длинными тёмными волосами. Рядом с ней всегда было весело: её улыбка излучала позитив. Вся недосказанность с Галилеем отошла на второй план.

– Привет, мальчики, – сказала она, наматывая косу на палец и весело прикусывая губу. – Фауст, ты хоть раз можешь провести свой выходной не на работе?

– А? – Фауст театрально удивился. – Крис, я думал, ты без ума от меня, вот и хожу сюда каждый день.

– Ага, ясно! Пить что-то будете?

– Я шучу! На самом деле это я не могу без вас жить, не обижайся. Лучше садись, посиди с нами.

Крис звонко хихикнула и сразу замялась. Галилей метнул в Фауста строгий взгляд.

– Ну, я, как бы, это… пока работаю…

– Думаешь, Макс загнётся там один без тебя? В самом деле, у него завал! – сказал Фауст, разводя руками в сторону пустой кофейни. – Верно, Гелик?

Галилей приподнял брови – обычно это был знак согласия.

– Ага, сказал как отрезал.

– Ладно, только ненадолго, – сказала Крис и уселась вплотную к Фаусту.

Фауст уставился в её большие голубые глаза в ожидании продолжения разговора, а Галилей снова уткнулся в чашку.

– Да ничего нового. Решили сегодня после смены остаться, выпить и пообщаться. Ты с нами?

Галилей украдкой закатил глаза, а Фауст сделал вид, что не заметил. Всем в заведении было известно: здесь часто устраивали посиделки до поздней ночи. Галилей их не любил. А ещё сильнее он не любил, когда Фауст напивался до беспамятства и приводил домой такую же пьяную Крис. Эту тему оба брата уже год замалчивали.

– Конечно, с вами!

Фауст знал, как распознать момент, когда Галилею становилось окончательно некомфортно: он уходил курить и звал Фауста с собой, хотя тот не курил. Предложение выйти на улицу не заставило себя ждать.

– Да, пошли. От этой музыки быстро начинают кипеть мозги, – сказал Фауст.

– Так бывает, когда слушаешь её каждый день по восемь часов, – сказала Крис. – Ты бываешь когда-нибудь в тишине?

– Пока ты рядом – нет, – подмигнул Фауст.

Крис закатила глаза, но приятно улыбнулась и пошла обратно за бар. А Галилей уже стоял на улице и нервно поджигал сигарету.

Фауст вышел за ним и сразу пожалел, что скакнул в кофейню, вместо того чтобы пройтись пешком – на улице стояла его любимая погода. Пасмурно, но не темно. Конец лета. Было тепло. Прохладный ветер приятно обдувал кожу и лицо, развивал рубашку и волосы, а шелестящие по асфальту листья радовали слух.

Кофейня находилась на небольшой возвышенности. Напротив – парковка, к ней вела деревянная лестница. К ней обычно выходили на перекур, подышать воздухом или поболтать. Или всё сразу.

Галилей задумчиво курил. Не задумываясь, протянул Фаусту сигарету.

– Не, спасибо.

Казалось, они стояли целую вечность, молча наслаждаясь погодой. Галилей был погружён в свои мысли, и Фауст уже знал, когда брат собирается что-то сказать: он опускал взгляд, хмурил брови и затягивался чуть дольше обычного.

– Рожай, – с упрёком сказал Фауст.

– Я хочу уйти, Фауст, – сказал Галилей, не поднимая взгляда. Сигаретный пепел отломился и развеялся по ветру.

Земля ушла у Фауста из-под ног. Его охватила тревога, живот неприятно заныл. Страх давно жил у него под сердцем – страх перед будущим. Прошло уже три года с тех пор, как их родной мир исчез. Чем стабильнее становилась жизнь Фауста в новом мире, тем страшнее было всё это потерять. Этот страх стал частью его души, ядом, отравляющим повседневность. Он боялся любить, дружить, привязываться. Галилей был той частью жизни, которая казалась нерушимой – основой. Что делать, если даже это ускользает сквозь пальцы?

Фауст молчал. Он ждал продолжения, хотя и понимал, что брат скажет дальше. Но слёзы всё равно затуманивали взгляд.